- Не забудь, что ты должен принести очистительные жертвы и готовиться к выступлению в поход вместе со второй армией, - проговорил Тидей, не вставая с места, - где бы ты ни провел ближайшие три дня, тебе надлежит вернуться в Спарту в срок.
Это было явно излишним напоминанием, Тарас отлично знал, что ему следует делать согласно обычаям Лакедемона перед походом. А очистительные жертвы предлагалось провести из-за того, что он согрешил в глазах общины, замахнувшись на промысел богов. Выступать на новую битву он мог, лишь очистившись от этой скверны свободомыслия. Но Гисандр понял и тайный смысл сказанного. Тидей привлек его внимание, чтобы напомнить - у царя все же есть друг среди эфоров.
- Я исполню все обычаи, - подтвердил Тарас, слегка наклонив голову в шлеме с красным гребнем, - и вовремя вернусь в расположение армии.
- Ступай, - царственным жестом отпустил его Фидий, - мы сказали все.
Если бы мог, Тарас с большим удовольствием выматерился бы по-русски, едва оказавшись на улице. Но здесь стояли охранники, а кроме того, несколько членов герусии наблюдали за ним, когда он покидал эти неуютные стены. Поэтому Тарас бодрым шагом прошествовал мимо небольшого скопления людей и направился к выходу из города. Лишь там, оказавшись на окраине, он громко выругался и послал эфоров ко всем чертям, каких только знал. Особенно досталось Фидию.
- Вот надменная сволочь, - ругался Тарас, пружинящим шагом передвигаясь в сторону отцовского имения, - ведет себя так, словно это он царь, а Леонид у него на побегушках.
Он ругался вслух почти всю дорогу, дав выход накипевшим за время долгожданной аудиенции чувствам, и успокоился лишь тогда, когда завидел поля родного имения, где велел дожидаться себя своим «спецназовцам». Все они были здесь. Отца, однако, на месте не оказалось. Как сообщил Панорм, встретивший его у порога, геронт Поликарх еще вчера немедленно отбыл по приказанию эфоров с проверкой в южные области Спарты, откуда должен был вернуться не раньше чем через пять дней.
- Он очень сокрушался, что не сможет увидеться с вами в ближайшие дни, господин Гисандр, - проговорил погрустневший Панорм, - но выбора у него не было. И велел передать вам это.
Управляющий протянул небольшую табличку для письма Тарасу и учтиво удалился в дом. «Опять эти эфоры», - подумал Тарас и нервно взломал печать. На иссеченной поверхности было вычерчено всего несколько слов: «До моего возвращения ты можешь доверять только пифию».
- А кому же еще мне теперь доверять, - вздохнул Тарас, глядя на пустой дом, - больше некому. Боюсь, отец, теперь мы долго не увидимся. Пусть хранят тебя боги.
Сделав знак своим людям следовать за ним, Тарас направился вниз по дороге. Спустившись с холма, он остановился и несколько секунд поглядывал в сторону Пелланы, размышляя, не наведаться ли еще разок перед отправкой на фронт к Елене. Но даже быстрая дорога туда и обратно могла занять все оставшееся время, а ситуация с баллистами, казалось решенная раз и навсегда, почему-то беспокоила Тараса все сильнее. И, вздохнув еще раз, он приказал, обернувшись к Брианту:
- Мы идем в царское имение. А ты отправляйся в Пеллану. Скажешь госпоже Елене, что я вновь отправляюсь воевать в Дельфы и приказал забрать своих людей. Вернешься вместе с ними в царский темен. Торопись.
Посмотрев в спину Брианту, который немедленно затрусил в сторону северных провинций, Тарас тоже перешел на легкий бег. Предстояла новая разлука с семьей, но поделать было нечего. Он был солдатом. И ему нужно было спешить.

Когда они прибыли в имение, пифий был у себя, казалось, уже ждал его, словно знал, что спартиат прибудет с минуты на минуту. Однако поведение Клеандра, спокойно разбиравшего какие-то папирусы на столе, озадачило гоплита.
- Ты решил не присылать гонца, а явился сам, - поинтересовался он веселым тоном, который обескуражил и без того расстроенного Тараса, всю дорогу размышлявшего о том, что же теперь делать со всей этой артиллерией, так опрометчиво изготовленной загодя.
- Не хотел подвергать его жизнь опасности, - мрачно пошутил Тарас, усаживаясь на скамью и поправляя ножны меча, - за плохие новости у нас обычно убивают.
- А что, разве ты принес мне плохие новости? - вновь усмехнулся Клеандр. - По-моему, все идет великолепно.
Тарас ушам своим не поверил, но решил не играть больше в слова - в Лакедемоне это было не принято - и, собравшись с духом, выпалил:
- Эфоры запретили царю использовать метательные машины. Это конец. Мы зря все затеяли и теперь должны сжечь все баллисты.
- Но ведь тебя не казнили? - как ни в чем не бывало, осведомился Клеандр, отрывая взгляд от папируса. - Значит, хорошие вести все же есть.
- Да, мне сохранили жизнь, - нехотя признал Тарас, переводя взгляд с папирусов на лицо пифия, который словно пропустил мимо ушей известие о полном провале блестящего предприятия, - даже назвали героем. Но я шел туда не для того, чтобы услышать это.
- Разве это плохо, Гисандр, быть прославленным героем Греции? - продолжал ерничать царский пифий, окончательно сбив его с толку. Клеандр отнюдь не выглядел расстроенным или обескураженным, услышав о том, что ему следует уничтожить все, что он успел изготовить за последние дни напряженной работы.
- Я надеялся, что боги вразумят эфоров и они разрешат нам использовать баллисты для усиления мощи спартанской армии, - проговорил Тарас, - а они твердили лишь о том, что нужно соблюдать заветы Ликурга.
- Все спартиаты должны чтить законы и обычаи, оставленные Ликургом, - подтвердил пифий, став нарочито серьезным, - на этом и стоит наша община.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88