Вскоре, получив пару попаданий, японский брандер сначала потерял ход, а потом вспыхнул ярким пламенем от носа до кормы, освещая крадущиеся за ними корабли. Сразу же стало очевидно, что идея полить бревна старых бонов и рисовую шелуху, которыми набили транспорт для обеспечения плавучести (больше ничего труднопотопляемого в порту просто не нашлось) была не совсем удачна. По первоначальному плану "Ариаке" отвлекал внимание дозорных кораблей, которые потом в упор расстреливались "Фусо", и огонь береговых батарей. Но его командиру, тоже решившему умереть во славу Японии красиво, захетелось тоже иметь возможность утопить корабль на фарватере, если ему посчастливится самому до него дойти. Однако, все трюмы транспорта уже были набиты не тонущим мусором и старыми отслужившими свой век гнилыми боновыми загражденияями, он не только не утонул бы, даже с открытыми кингстнами и крышками люка, он мог заблокировать дорогу главной звезде шоу - "Фусо". Тогда командир корабля, лейтенант Мидауно, решил - раз не судьба утопиться на фарватере, то при случае, если удастся незаметно проскользнуть в гавань, стоит попробовать протаранить первый же подвернувшийся русский корабль. А для пущего эффекта зажечь корабль перед тараном. Закупив на свои деньги нескоько бочек керосина, командир посвятил в сой план только ближайших друзей, поэтому командование не имело шансов разъяснить ему неудачность его идеи. Сейчас подожженная снарядом "Ариаке" освещала идущие за ней корветы не хуже чем русские прожектора. Повезло только "Фусо" - следуя сразу за жертвенным транспортом тот успел просочиться чуть мористее, когда тот потерял ход, но до того как огонь разгорелся всерьез. В момент обхода "Ариаке" на броненосце шальным снарядом с берега снесло единственную трубу. Резкое падение скорости привело к тому, что Конго идущий менее чем в кабельтове за кормой последнего бускируемого "Фусо" катера, поочередно раздавил свои форштевнем все три билета на спасение экипажа броненосца…
Беда не приходит одна - тяга в котлах упала моментально, а давление пара и скорость через минуту. "Конго", заметив наконец опасность столкновения, отвернул в сторону берега, получил попадие в клюз, и теперь тащил за собой по дну моря правый якорь, перепахивая морской песок и пстепенно замедляя ход. Скрепя сердце и скрипя зубами командир отдал приказ послать на помощь кочерагам подносчиков снарядов от орудий. Эта вынужденная мера - сокращенная смена кочегаров физически не могла без трубы поддерживать давление пара для продвижения на скорости более 4-х узлов - как ни странно спасла всю операцию. Если корветы азартно отвечали на огонь с берега из всех стволов, то Фусо вынужден был времено прекратить огонь. Через пять минут тихого, неспешно движения, под завывание проносящихся высоко над палубой снарядов и бомб, Окуномия с удивлением понял, что весь огонь русских сосредоточен на отставших корветах. Теперь он уже сознательно приказал не открывать огня до тех пор, пока русские не прекратят "игнорировать" ползущий ко входу на фарватер "Фусо". Но у артиллеристов и прожектористов Утеса и Золотой горы было занятие поинтереснее, чем выискивание в темноте не стреляющей мишени - они радостно рвали на куски подставившиеся корветы, которые упорно отсреливались из своих допотопных пушек… Причем, отстрелались не всегда безобидно - один удачно пущеный кем - то из корветов снаряд погасил береговой прожектор, со все обслугой. Второй разорвался на территории "подшефного" хозяйства на Электрическом Утесы, вызвав многочисленные ранения и жертвы среди кур, и свиней.
Потеряв в темноте головной корабль, на котором был единственный опятный штурман, знающих под ходы к Порт Артуру как свои пять пальцев, остальные корабли японского отряда стали расползаться кто куда. Два корабля пытались прорваться к гавани под берегом, но один наскочил на мину, второй налетел на затопленны ранее брандер. Остальные были в конце концов добиты береговой артиллерией, в зону действия которой эти тихоходные корабли зашли слишком далеко, что и предрешило их судьбу.
"Фусо", тем временем, дошел до начала фарватера. Навстречу ему по проходу нетопливо и величественно, как и полагается богине, шла Диана. Задержка крейсера с выходом из - за заевшего брашпиля усугубилась решением командира корабля Залесского не расклепывать якорную цепь, а устранить задержку. На робкий вопрос старшего офицера - "а как же срочность выхода по тревоге" - не возмутимый капитан потягиваясь проворчал, что "нам вообще можно было бы не выходить, миноносцев Новик и сам погоняет, как всегда, а для чего крупнее есть Утес и Золотая гора, нам сегодня ночью в море делать нечего, два крейсера в дозоре вообще блажь адмирала". Заметив в темноте медленно идущий по фарватеру небольшой корабль, командир Дианы совершил еще одну, последнюю и непоправимую ошибку - он принял его за поврежденного "Манчжура" возвращающегося в гавань. Он даже приказал дать задний ход и принять вправо, чтобы "пропустить бедняг". Залесский отдал приказ об обстреле "Фусо" только после того, как по тому открыла наконец огонь батарея Золотой горы. К сожалению, попасть по маленькому медленно плетущемуся в темноте броненосцу из мортир никак не удавалось. Канониры то вводили поправку на скорость в 15 узлов, и тогда снаряды вздымали стобы вода перед носом "Фусо", то стреляли по нему как по стоячей мишени, и тогда пенился уже кильватерный след старого корабля. Пара снарядов из шестидюймовок Дианы, с вечера заряженых чугунными снарядами - против миноносцев - бессильно раскололась о бронированный и забетонировнный борт японца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109