Тело Никсоса осталось искалеченным, но разум стал более проницательным. Никсос увидел все, что происходило в головах этих людей. Он понял, что сотворил с ними Хаос, и разглядел знамения, скрытые от них самих завесой невежества. Увидеть такое и выжить — на это могло хватить сил только у инквизитора.
Сервитор добрался до верхнего конца кабеля, и металлический лязг оповестил о стыковке с летающей камерой.
— Мы на месте, — передала Хокеспур на Мимас по вокс-связи.
После недолгой паузы одна из стен транспортной кабины плавно отъехала в сторону.
Никсос и Хокеспур оказались в небольшой комнате дознавателей. В ней стояли несколько панелей регистраторов и мониторов, демонстрирующих жизненные показатели пленника. Воздух здесь был холодным, но не свежим — он отдавал металлом и едва годился для дыхания. Сквозь единственное окно была видна камера арестанта; туда же вела и узкая дверь, так что дознаватели могли войти к пленнику и разговаривать лицом к лицу.
Пленником была инквизитор Лигейя. В простом костюме цвета слоновой кости, которыми Мимас снабжал арестованных, она свернулась в углу камеры на выложенном белыми плитками полу. Ее длинные волосы — как помнил Никсос, всегда тщательно причесанные — теперь растрепались и липли к лицу тонкими седеющими прядями. Никсос никогда не видел, чтобы она выглядела настолько старой.
Лигейю била дрожь. В камере было холодно, и по распоряжению Никсоса пленницу некоторое время не кормили. Почти все время ее держали на грани сна, но остатков сознания было достаточно, чтобы чувствовать дискомфорт.
Никсос устроил свое наполовину механическое тело на стуле. Он до сих пор ощущал глубокие раны, словно кто-то колол его изнутри тупым ножом.
Жизненные показатели Лигейи были стабильны. Ее сердечный ритм отражался мерцающей линией на одном мониторе; два других показывали состав крови и температуру тела. Лигейя замерзла, устала и проголодалась.
Никсоса удовлетворило такое состояние пленницы.
— Разбуди ее, Хокеспур,— равнодушно произнес он.
Хокеспур взяла из ящика на полке шприц-пистолет, набрала код на замке двери и вошла в камеру. Никсос наблюдал, как она вводит в горло Лигейи дозу стимуляторов. Лигейя вздрогнула, вздохнула, затем перекатилась на спину, неожиданно широко распахнула глаза и приоткрыла рот.
— Подними ее, — приказал Никсос через вокс-передатчик.
Хокеспур схватила Лигейю за плечо, приподняла в сидячее положение и, помогая себе тростью, прислонила пленницу спиной к стене. Лигейя тряхнула головой, огляделась, перестала дрожать. В ее глазах появилось осмысленное выражение.
Хокеспур вернулась в комнату наблюдения и заперла дверь.
— Лигейя, — осторожно спросил Никсос, — ты знаешь, где находишься?
Окно в камеру пленника было прозрачным с одной стороны; Лигейя видела перед собой лишь собственное отражение.
— Нет, — слабым голосом ответила она.
— Хорошо,— произнес старый инквизитор.— Единственное, что для тебя имеет значение, это то, что в случае отказа отвечать на наши вопросы тебе предстоят жестокие страдания.
— Я… Я все равно пострадаю…
— Если ты откроешь все, что нам необходимо, мы откажемся от тебя и страдания закончатся. Но пока ты принадлежишь нам, и мы можем делать с тобой все, что посчитаем нужным. Ты — просто хранилище информации, которую мы выкачаем. Этот процесс будет легче, если ты согласишься сотрудничать. Ты перестала быть человеком, Лигейя, в тот момент, когда предала свою нацию и Императора. Единственное, что тебе осталось, — это смерть. Я могу поторопить ее, но те, кто придут после меня, не будут столь благородны.
Никсос на время замолчал. Теперь он хотел, чтобы заговорила Лигейя.
— Ты ведь Никсос, правда? — наконец произнесла она. — Ты меня знаешь. И они считают, что ты быстрее сможешь меня расколоть.
Лигейя всегда была сообразительной. Именно по этой причине Ордо Маллеус и переманил ее из Ордо Еретикус.
— Это правда, — согласился Никсос. — И мы оба знаем, что они ошибаются. Я не могу поступить с тобой так, как они ожидают. Только не со своим товарищем инквизитором. Так что это твой единственный шанс.
Лигейя прикрыла глаза рукой и вздрогнула. Внезапно она рассмеялась:
— Нет, нет, Никсос. Ты мне не друг. У меня нет никаких друзей.
— Твои культисты были твоими друзьями. Они погибли ради тебя.
— А тебе известно, почему они мне служили? Я должна была присутствовать при их казни! Они были еретиками и знали, что должны сгореть в огне. А им просто нравилось убивать, и с тех пор они убивали ради меня.
Никсос медлил. Он допускал возможность, что Лигейя попытается сделать с ним то, что с ней самой сделал Валинов. На этот случай старый инквизитор отдал Хокеспур приказ убить его при первых же признаках аномальности в его поведении. И Никсос не сомневался, что красавица выполнит распоряжение.
— Что он приказал тебе сделать? — спокойно спросил он.
Лигейя печально покачала головой:
— Никсос, никто и ничего мне не приказывал. Неужели ты даже этого не понимаешь? Я видела, что произойдет. Я видела, что я должна сделать. Меня никто не контролировал, и мое решение принято без всякого влияния.
— Что же ты видела?
— Я видела, что Гаргатулот восстанет и Валинов будет способствовать его возрождению. Это не плохо и не хорошо — это просто должно произойти. Однажды я взглянула сквозь пелену и заставила себя понять. И тогда все стало ясно. — Лигейя неожиданно подняла голову, и в ее покрасневших глазах сверкнула жестокость.
Хотя она могла видеть только свое отражение, казалось, что взгляд пленницы проникал прямо в душу Никсоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115