Из солидарности завизжала и я. Платье, снова расправившись, изрыгнуло на персидский ковер литра два воды.
Я понимаю этих дам! Хоть и говорю – не обращайте внимания, – но как не обратить? Находитесь вы с кем-то в комнате, занимаетесь чем-то заветным, можно даже сказать – интимным… Вдруг распахивается окно и в него влезает мокрое пугало – волосы растрепаны, платье лопнуло на бедре, тушь давно исчертила щеки черными полосами! Тут не закричишь!
Отдав долг коллективной панике, я выглянула в окно. Чиву пытался карабкаться по опоре моста. Вот дурень! Неужели решил, что если какая-то кукла залезла, то и он, маньяк в авторитете и виртуоз ножа, тоже сможет?
Схватила горшок с тянувшимся из него по стене вьюнком и запустила в румына. Горшок разбился об опору чуть выше головы Чиву, обдав румына осколками и сбросив обратно в воду. Я радостно засмеялась, захлопала в ладоши. Много ли человеку нужно для счастья?
В этот светлый момент в комнату ввалился рослый детина в пиджаке. Из его правого уха тянулся тоненький, телесного цвета проводок.
Он уставился на меня.
– Что здесь случилось?
Господи! Наконец ты ниспослал мне охранника! Как долго пришлось его искать!
Я сидела в глубоком кожаном кресле и вытирала волосы махровым полотенцем. На мне по-прежнему красовалось сырое Светкино платье, но плечи укутал мужской пиджак. Анри не нашел в своем огромном особняке ничего подходящего для дамы. «Единственное, что могу предложить, – произнес он подозрительно серьезно, – это сарафан галльской крестьянки с экспозиции».
Мы устроились в кабинете этнографа. Наверное, самом тихом месте в особняке. Ни одного окна; все стены заставлены стеллажами с книгами; в центре – массивный стол, на котором в беспорядке навалены бумаги, папки. Веруня с растерянным видом устроилась за столом. Рядом с ней стояла початая бутылка шампанского, из которой моя подружка периодически наливала себе в высокий фужер, успокаивая нервы. Иногда она виновато поглядывала на меня, хотя я на нее не обижалась. У меня просто натура такая. Неприятности ко мне прилипают, как мухи на клейкую ленту.
Кучерявый Анри Жаке нервно бродил по кабинету, что-то бормоча и беспокойно потирая щеки, словно проверяя – успел ли сегодня побриться.
Наше безмолвие нарушила открывшаяся дверь. На пороге возник невысокий коренастый человек с внимательными глазами. Сквозь редкие волосы просвечивали залысины. Пиджак был расстегнут, под мышкой виднелась вороненая рукоять. С начальником охраны Жаке я уже познакомилась.
– Полиция прибудет не раньше чем через полчаса, – сообщил он. – Мы продолжаем прочесывать здание, но вынужден сказать… Он посмотрел на меня. – Мы никого не нашли.
– Ну как же! – Я вскочила с кресла, сжимая полотенце. Пиджак свалился к ногам. – Их не меньше пяти человек! Убийца доктора Энкеля – совершенно лысый. Он сейчас такой же промокший, как и я. Еще не меньше трех одеты в форму лакеев. Только лица у них не лакейские!..
Я не сказала еще об одном – человеке в черной шляпе и черных очках. Но что это за приметы! Под такой личиной может скрываться кто угодно. Снял шляпу, сунул очки в карман – вот и нет примет!
– Мы проверили гостей, заканчиваем разбираться с прислугой. Все присутствующие в зале зафиксированы в пригласительном списке. Среди слуг тоже посторонних нет… Лысых проверили в первую очередь.
– Как они могли попасть в дом? – произнес Жаке, выйдя из задумчивости. – Парадный вход охранялся! Остальные двери были заперты!
– Мы сейчас проверяем все залы, комнаты, чердаки, кладовые. Если преступники еще в здании, мы их отыщем.
Мне бы его уверенность. Я опустилась в кресло.
Что-то устала за сегодняшний вечер… Вспомнились Верочкины слова, когда она уговаривала меня лететь сюда: «Отдохнешь, повеселишься…» Вот и повеселилась. Скоро полиция приедет. Следователи примутся за бесконечные допросы. И стоило за этим удовольствием отправляться во Францию! Покидать бывшую свекровь, которая меня могла отыскать даже на дне морском, чтобы грозно осведомиться, почему у ее сына Лешеньки синяк под глазом. Будто я ведаю! Мы теперь с Овчинниковым идем по жизни разными дорожками…
Во время очередного рейда через кабинет Жаке остановился рядом со мной, нервно потирая руки.
– Вам что-нибудь нужно? – волнуясь, спросил он.
– Ужасно хочу домой, – устало ответила я. – В Москву. Больше ничего.
– Полиция наверняка захочет поговорить с мадемуазель Овчинниковой, – осторожно напомнил начальник охраны. – Она единственный свидетель.
– Ничего страшного, – заверил Жаке, теребя подбородок. Он явно не знал, куда деть руки. – Полиция снимет показания, возьмет адрес, и я уверен, что уже утренним рейсом вы сможете отправиться в Москву.
– Было бы здорово, – кивнула я. Начальник охраны ушел, оставив после себя сладковатый запах сигары.
Мы некоторое время молчали, затем голос подала Верочка:
– Алена, мне…
– Не надо, Вера, – оборвала я ее. Знаю наперед, что она скажет. У нее все на лице написано. – Никто не виноват.
– Поверить не могу, что это произошло в моем доме! – произнес Жаке. – Ведь для приема я специально нанял охранную фирму! Как такое могло произойти?
– Вы знали доктора Энкеля? – спросила я.
– Мы дружим лет десять. Клаус – милейший человек. Умный, образованный!.. Не представляю, зачем кому-то потребовалось…
Он замолчал.
– Я успела познакомиться с ним. Он просил меня перевести одно загадочное слово. Даже не знал, к какому языку оно относится. Чем он занимался?
– Он – самый настоящий доктор медицины. Очень хороший специалист в области биохимии и травматологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17