В целом все шло, как того и желал Нас-йени: один из его врагов был жив, но жизнь его превратилась в настоящий ад, даже ведьма эта его от своей постели отлучила; да и жив-то он был только потому, что у негожие нашлось настоящего друга, который бы смилостивился и прикончил его. Что же до второго, то он...
В общем, о Стратоне Нас-йени мог больше не беспокоиться.
Оставался Критиас.., и пока в безопасности; и только что занял пост, который ему предоставил Темпус - вероятно, Темпус рассчитывал, что это единственное место, где Стратон может еще остаться в живых, а Критиас единственный человек, который может помочь ему выздороветь. Нас-йени теперь очень хорошо понимал своих врагов, так же хорошо, как когда-то своих конкурентов в делах торговли - он был опытный торговец и контрабандист и неплохо разбирался в людях. Надо быть полным дураком, чтобы не понимать: его могущественный враг - такой же человек, как и все остальные, и ему нужно то же самое, что и любому другому, например дружба, сочувствие, утешение.., или хотя бы иллюзия всего этого, если уж нет ни настоящей дружбы, ни настоящей любви. Только от них зависит жизнь и процветание любого торговца; только с помощью этих чувств мерзавцы вроде Стратона и Критиаса ломают характеры своих жертв (а заодно и их кости!), уничтожая в их душах всякую уверенность в своих силах.
Только с помощью этих чувств один человек способен разгадать другого.
Охотник должен уметь поставить себя на место дичи. Они ведь все равно связаны друг с другом во время погони - некоей внутренней связью. Нас-йени, теперь не имевший семьи, охотился за двумя жертвами сразу и мог предсказать любую их мысль, предвидеть любой их поступок. В какой-то степени это помогало ему пережить одиночество; именно враги помогали его сердцу биться, а крови - бежать по жилам; их действия давали ему пищу для размышлений и нетерпеливых ожиданий; в общем, он был порой очень рад, что тогда промахнулся.
Итак, первым оказался Стратон. Теперь очередь Критиаса.
Который и так уже страдает. Можно, конечно, просто жить и наблюдать, как он медленно звереет, оставшись один на один с городом, который его ненавидит. Однако Нас-йени знал Критиаса, как собственного сына. И понимал: такое озверение в итоге способно вытравить все человеческие чувства из его души. Знал он также и то, что однажды утром Стратона непременно найдут мертвым - он умрет то ли с перепоя, то ли в результате какого-нибудь уличного происшествия, и от этой смерти его не смогут спасти никакие подкупы, - и тогда Критиас ощутит острую жалость и облегчение, и нарыв будет наконец вскрыт, и боль пройдет.
Но этого никогда не будет ему достаточно.
Критиаса ждет перемена судьбы, на него сейчас со всех сторон валятся проблемы; а для Стратона уже наступил настоящий ад - он потерял всяческие ориентиры в жизни. И план Нас-йени был, в общем-то, основан на потворстве собственным желаниям, собственным чувственным наслаждениям - да, страдания его врагов были для него поистине сладостны, ибо он слишком долго - страшно долго! - сдерживал себя и еженощно молился о здравии своих врагов, о продолжении их жизни...
И все это было совершенно нетрудно для обычного жителя Санктуария, столь похожего на всех прочих его обитателей - с точки зрения захватчиков, разумеется.
***
Дождь стучит по карнизам, от ветра гремят ставни, и в комнате, где одевается Мория, ужасный холод; она одевается торопливо, не обращая внимания на вонь и убожество этого помещения, которое она делит со Стилчо, последним из служителей ведьмы Ишад. Серый мутный свет падает на постель, где Стилчо валяется, одурманенный той дозой кррфа, на которую у нее хватило денег - да, она сумела купить ему хоть немного сна и покоя, которого он теперь почти не знает.
Какой он все-таки красавчик! И как подходит ей в ее нынешнем воплощении! А красоту эту дал ей колдун Хаут с помощью украденных им магических средств, и теперь Мория очень хороша собой - настоящая светловолосая ранканка! Ну а прежнего облика Стилчо она никогда не знала она страшно боялась, когда Ишад воскресила его из мертвых; боялась даже посмотреть на него, вздрагивала от случайного прикосновения его ледяной руки и видела лишь те ужасные шрамы, которые нанес ему Морут, король нищих, ему, одному из пасынков, в ту долгую-долгую ночь, когда Стилчо находился у Морута в плену; ему успели выколоть правый глаз и уже собирались выколоть левый, когда вмешалась Ишад.
Ишад тогда взяла его себе, поскольку пасынки все равно отказались бы от него, ожившего мертвеца, зомби. И вот Ишад, чье проклятье привело к смерти всех ее любовников (за исключением Стратона, и только богам известно, почему он остался жив), решила заменить Стратона Стилчо в те страшные ночи, когда ею владело исключительно мрачное настроение и она избегала не только Стратона, но и удалила из дому всех слуг - одного Стилчо оставила при себе; на него-то ее проклятье и обрушилось всей своей силой, и теперь он мог умирать и оживать, умирать и оживать до бесконечности, ибо она управляла его душой, как опытный кукловод марионеткой, и дергала, дергала за ниточки, снова и снова вытаскивая его из ада и отправляя обратно...
Мория не раз видела его тогда по утрам, видела и содрогалась от ужаса - он с таким жутким, чудовищным упорством, сидя за столом, ощупывал все, что попадалось под руку - столешницу, материю, из которой было сшито платье, собственную плоть, - ощупывал, как бы познавая заново, внимательно и осторожно, словно это было нечто драгоценное и чрезвычайно хрупкое.
Она слышала тогда его крики - такого ни одна женщина не должна слышать от мужчины!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92