Я знаю, что вы это как-то делаете.
Как всегда, с негромким мелодичным звуком, точно где-то далеко
прозвенел звонок, стена раздвинулась перед Люцием, образовала узкий проход
и снова сомкнулась, пропустив его.
Волгин остался один.
В том состоянии, в котором он находился, яркий свет был ему неприятен,
и, точно подслушав его мысли, свет померк, в павильоне наступил приятный
полумрак.
Волгин не обратил на это никакого внимания. Он даже не заметил, что
его желание было чудесным образом исполнено. Со вздохом удовлетворения он
откинулся на мягкую подушку.
Он был совершенно уверен, что его просьба не наблюдать за ним будет
свято исполнена. Впервые он находился в полном одиночестве, а это было как
раз то, в чем он остро нуждался после всего, что услышал от Люция.
Мысли и воспоминания нахлынули на него, и, закрыв глаза, Волгин
погрузился в прошлое, ища в нем силы для странного и пока еще непонятного
настоящего.
Выйдя из павильона, Люций остановился у самой "двери".
Очень большое само по себе, куполообразное помещение целиком
помещалось в другом, еще большем. Оно было заполнено бесчисленными машинами
и аппаратами самого разнообразного вида и величины. По стенам и на потолке
концентрическими рядами висели приборы, напоминавшие прожекторы. Их
открытые "жерла" были направлены на стены внутреннего павильона.
Прямо напротив "двери" огромный стенд искрился многочисленными
разноцветными лампочками. Несколько экранов разной величины и цвета,
множество движущихся за стеклами диаграмм и круглых дисков, по которым
быстро скользили цветные стрелки, заполняли стенд до отказа.
Перед этим стендом в мягком глубоком кресле сидел Ио и внимательно
смотрел на большой экран, на котором отчетливо виднелась внутренность
павильона, постель и фигура Волгина, лежавшего на ней.
При входе Люция Ио повернул голову.
- Что? - спросил он.
"Вы же видели и слышали, - ответил Люций. - Дмитрий выслушал меня без
малейших признаков отчаяния или даже сильного волнения.
- Вы думаете...
- Я не знаю, что думать. Нельзя даже предположить, что он не понимает
того, что с ним произошло.
- Смотрите! - сказал Ио, повернувшись к экрану. Свет внутри павильона
потускнел, сменившись полумраком.
- Он хочет остаться наедине с самим собой, сосредоточиться, - сказал
Ио. - Свет мешает. Вы говорили ему, что яркость освещения зависит от него
самого?
- Нет, кажется, не говорил, - ответил Люций.
- Значит, он сам догадался или это произошло случайно.
- Мне кажется, что спокойствие, проявленное Дмитрием, неестественно, -
снова начал Люций. - Не кроется ли за этим что-нибудь другое, а не
исключительное самообладание? Быть может, ум Дмитрия, его психология
неисправимо изменились в результате опыта, которому подверглось его тело?
- Нет, - ответил Ио, - этого не могло произойти, и вы сами это отлично
знаете, Люций. Мыслительные и психические способности Дмитрия тс же, что
были до его смерти. Возможно, что само время, когда он жил, все испытания,
выпавшие на его долю, так закалили его, что даже сейчас он не теряет
самообладания.
- Я очень хотел бы верить в это, - сказал Люций.
Ио дотронулся до поверхности экрана. И вдруг изображение канем
приблизилось. Лицо Волгина заняло весь экран.
- Посмотрите! - сказал Ио. - Он совершенно спокоен.
Люций быстро подошел к стенду и выключил экран.
- Дмитрий просил не наблюдать за ним в продолжение трех часов, -
сказал он в ответ на недоуменный взгляд Ио. - Он хочет остаться совершенно
один.
Оба молча смотрели на потухший экран.
В огромном здании стояла полная тишина, и только чуть слышный шорох в
одном из приборов нарушал ее. Люций посмотрел на прибор и протянул к нему
руку.
- Его сердце, - сказал он, - бьется спокойно. Но раз Дмитрий росил не
наблюдать за ним, то и биение его сердца не надо видеть.
И лента прибора за тонким стеклом тоже остановилась.
В первый раз за десять лет люди выпустили из поля зрения воскрешенного
ими человека.
Что делал он в одиночестве? Какие мысли и чувства владели им -
вернувшимся к жизни из холодных объятий смерти?..
Прошел час...
Но вес так же Ио неподвижно сидел в кресле, устремив взгляд на белый
прямоугольник погасшего экрана, и так лес возле него стоял Люций.
Они не могли ни о чем говорить. Невозможно словами передать то, что
они чувствовали.
Исполинская задача, взятая ими на себя, была выполнена. Наука девятого
века Новой эры сделала то, что прежде было только мечтой, одержала победу
над силами природы в ее самой недоступной и самой загадочной области.
Отныне смерть будет послушно подчиняться человеку. Из непонятного и
жестокого врага он превращалась в друга, избавлявшего человека от жизни,
когда естественный предел возраста делал эту жизнь ненужной и тягостной.
Бессознательное влечение к личному бессмертию, хотя и ослабевшее в
людях этого века, все еще давало себя чувствовать, потому что люди еще не
жили столько, сколько позволяло им их тело. И Люций, и Ио знали, что теперь
быстро будет достигнут нормальный предел человеческой жизни, и тогда
исчезнет из сознания желание жить вечно, и проживший положенный срок
человек радостно и просто будет встречать смерть.
Они понимали, что достигнутый ими успех - грань истории, за которой
останутся долгие века, когда человек покорно склонял голову перед смертью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143