Тогда она впервые поговорили о разводе и ее отце без злобы и горечи, вспомнили все счастливые события, какие смогли. Мать убедила ее в том, что в разводе нет ее вины. И, хотя они решили, что больше не могут жить вместе, ее родители до сих пор по–своему любили друг друга. Так что для нее было здорово любить их обоих.
Через год ее мать умерла, и Кэтрин уехала к отцу. Они садились вечерами, смотрели на звезды, и она рассказывала отцу о прошедшем дне. Когда на его глазах появлялись слезы, он вытирал их рукой и на мгновение в сиянии тех же самых неизменных звезд она чувствовала, что ее семья снова вместе.
Хотя сейчас ее отец тоже был мертв, каждый раз, когда она смотрела на звезды, она могла чувствовать присутствие и любовь обоих своих родителей. И это продолжалось, пока она путешествовала среди звезд.
Резкий голос компьютерной системы ворвался в ее грезы.
— Приближаемся к зоне перехода, квадрант 102, координаты: 07/ 48/16 через десять минут, — объявил бортовой компьютер.
— Принято.
Сакай начала готовиться к прыжку в обычный космос и проинструктировала компьютер установить контакт с зоной перехода. Она начала рутинный процесс выхода с большей, чем обычно осторожностью. Ей предстояло выйти в обычный космос через древнейшую из когда–либо обнаруженных зон перехода. В Universal Terraform ее возраст определили примерно в шесть тысяч лет. Хотя все первоначальные зоны перехода были построены на тысячелетия, они могли быть непредсказуемы в обращении, и ей суждено было стать первым человеком, прошедшим через эту. Сакай просмотрела данные с автоматического исследовательского корабля, обнаружившего эту зону перехода и богатую минералами планету около нее. Эти показания не содержали ничего необычного, но Сакай по опыту знала, что на это нельзя полагаться. Каждый прыжок через такую древнюю зону перехода был уникален, и ничто не могло полностью подготовить пилота ко всем неожиданностям. О строителях древнейших зон перехода ничего не было известно — за исключением того, что удалось выяснить при изучении самих зон. Древние были высокоразвитой расой, талантливыми инженерами. Первые зоны перехода они построили, вероятно, более семи тысяч лет назад и, видимо, процветали, как межзвездная цивилизация, примерно 4–5 тыс. лет после этого, а потом исчезли, оставив после себя лишь систему зон перехода. Никаких других следов их цивилизации не было найдено.
Некоторые современные инопланетные цивилизации, такие, как минбарцы и центавриане, наткнулись на зоны перехода во внешних областях своих солнечных систем, исследуя их на своих первых субсветовых звездолетах. Заполучив незашифрованные комплексные коды, необходимые для активизации зон перехода, они стали исследовать гиперпространство в попытке создать карту сети переходов.
Но гиперпространство доказало, что в нем чрезвычайно трудно ориентироваться, и многие из первых кораблей погибли. Те же, кто уцелел, открыли, что определение координат выхода из гиперпространства — чрезвычайно сложная задача. Стала развиваться сеть единообразных маяков для помощи кораблям в определении местоположения зон перехода в хаосе гиперпространства. Никто не знал, каким образом древние осуществляли навигацию в своей сети зон, но, казалось, они не использовали маяков, так что стало ясно, что процесс поиска всех зон перехода древней сети может затянуться на тысячелетия, на которые эти зоны и были рассчитаны. Пока никто не мог предложить более надежного метода поиска, чем слепая удача.
Следующим шагом стало определение принципа работы зон перехода для строительства новых. С этого момента начались поиски квантия–40 для того, чтобы построить и контролировать как можно больше зон перехода. Рассчитывающие на торговлю центавриане стали искать миры, подобные Земле, которым не посчастливилось обнаружить подходящую древнюю зону перехода в своей системе, и продавали им доступ к собственным зонам. Но человечество быстро выяснило, как строить свои зоны перехода и корабли с гиперпространственными двигателями, и окончательно вступило в межзвездное сообщество в качестве равноправного партнера.
— Приближаемся к точке перехода, — объявил компьютер, — Приготовиться к прыжку в нормальное пространство.
— Принято, — ответила Сакай, позволяя компьютеру контролировать процесс по стандартным программам, но готовая в случае необходимости взять управление на себя.
— Начинаем переход.
На мгновение показалось, что рубка вращается вокруг нее на бешеной скорости. Потом на краткий миг Вселенная удлинилась — оба, и она и ее корабль, были растянуты в цепочку атомов неопределенной длины, — потом схлопнулась до привычного объема и „Скадэнсер” начал дрожать. Спустя две секунды, она увидела звезды, и „Скайдэнсер” плавно выплыл в обычное пространство.
— Милый переход, — сказала она, переключаясь на ручное управление, — неплохая зона. Может, она могла бы быть получше отрегулирована, но прыжок все равно был удачным.
— Хорошо, — сказала она, думая о предстоящем задании.
Бело–голубая звезда UTC45 ярко сияла в верхней части кокпита. Эта зона перехода располагалась ближе к центру системы, чем многие другие, оставленные древними. Она рассчитала направление, чтобы осторожно вывести „Скайдэнсер” на орбиту планеты UTC45–03А, кодовое имя Имир.
— Компьютер, зафиксировать цель.
„Скайдэнсер” рассчитал новый курс, и Имир качнулся в поле зрения. Это должна быть обычная планета 4–го класса: скалистый и ужасный красно–коричневый мир, без воды на поверхности. Просто множество скалистых горных хребтов и глубоких протяженных каньонов и расселин, покрытых тонкой, большей частью прозрачной, атмосферой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93