ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Только здесь были не манекены, а
Джейн и наш еще не родившийся ребенок.
Я вошел в дом. Не подлежало сомнению, что атмосфера изменилась;
казалось, за время моего отсутствия кто-то немного переставил мебель.
Сначала я подумал; черт, я был прав, сюда кто-то вломился. Но часы,
стоявшие в холле, по-прежнему тикали с тошнотворным однообразием, а
картина XVIII века, изображающая охоту на лис, висела на своем обычном
месте. Джейн подарила мне эту картину на Рождество; сентиментальная
шуточка, напоминание об обстоятельствах, при которых мы встретились.
Помню, в тот день я хотел поиграть ей на охотничьем роге, исключительно из
петушиного хвастовства, но смог лишь затрубить громко, бессмысленно и
страшно неэлегантно, как если бы пернул гиппопотам. До сих пор я еще слышу
ее веселый смех.
Я запер за собой дверь и пошел наверх, в спальню, чтобы переодеться в
сухую одежду. Меня постоянно преследовало неприятное ощущение, что кто-то
был здесь, касался моих вещей, брал их в руки и снова клал на место. Я был
уверен, что положил расческу на стол, а не на ночной столик. А мой
будильник остановился.
Я натянул синий свитер с высоким воротником и джинсы, а потом
спустился вниз и налил себе остатки "Шивас Регал". У меня было намерение
купить в Салеме бутылку чего-нибудь покрепче, но из-за Эдварда Уордвелла и
этой истории с картиной совсем забыл зайти в магазин. Я залпом проглотил
виски и пожалел, что больше нет. Может, позже, когда будут исправлены
прохудившиеся небеса, я пройдусь до Грейнитхед и куплю пару бутылок вина и
несколько порций готового обеда, например, лазаньи. Я уже смотреть не мог
на эскалопы Солсбери, даже под угрозой пыток. Эскалопы Солсбери - без
сомнения самая отвратительная и невкусная еда во всей Америке.
И именно в этот момент я снова услышал шепот, как будто где-то в доме
двое шушукались обо мне вполголоса. С минуту я сидел неподвижно и
вслушивался, но чем больше я напрягал слух, тем отчетливее слышал лишь шум
ветра или звон воды в желобах водостока. Наконец я встал, вышел в холл с
пустым стаканом в руке и закричал:
- Эй!
Никакого ответа. Лишь непрестанный стук ставней за окнами. Только вой
ветра и отдаленный шум моря. "Извечный шепот все звенит на мрачных берегах
морей". Снова Китс. Я чуть не выругал Джейн за этого ее Китса.
Я вошел в библиотеку. В ней было холодно и сыро. Под большой латунной
лампой, которая когда-то висела в каюте капитана Генри Принса на корабле
"Астроя II", находился столик, заваленный письмами, счетами и каталогами
аукциона прошлого месяца. На подоконнике стояло пять или шесть фотографий
в рамках. Джейн в день получения диплома. Джейн и я в саду перед домом.
Джейн с родителями. Джейн и я перед гостиницей в Нью-Хемпшире. Джейн,
щурящая глаза на зимнем солнце. По очереди я брал их в руки и с грустью
рассматривал.
Однако было в них что-то удивительное. Каждая выглядела немного
иначе, чем я помнил. Я был уверен, что в тот день, когда я сфотографировал
Джейн в саду, она стояла на тропинке, а не на лужайке - она недавно купила
себе новые замшевые туфельки цвета вина и не хотела их испортить. Кроме
того, я заметил кое-что еще. В темном, оправленном в свинец стекле окна,
примерно в пяти или шести футах за спиной Джейн, я заметил удивительное
светлое пятно. Это могла быть лампа или обычное отражение света, однако
это пятно тревожно напоминало бледное женское лицо с ввалившимися глазами,
которое мелькнуло в окне так быстро, что аппарат не успел его отчетливо
зафиксировать.
Я знал, что в тот день здесь не было никого, кроме меня и Джейн. Я
очень внимательно обследовал фотографию, но так и не смог установить, чем
являлось это пятно.
Я еще раз просмотрел все фотографии.
Трудно определить, почему, но у меня было впечатление, что на всех
снимках люди и предметы были смещены. Незначительно, но заметно. Например,
я когда-то сфотографировал Джейн около памятника Джонатану Поупу,
основателю пристани Грейнитхед и "отцу торговли чаем". Я был уверен, что,
когда в последний раз смотрел на эту фотографию, Джейн стояла справа от
памятника, а теперь она находилась слева от него. Фотография явно не была
перевернута при печатании, поскольку надпись "Джонатан Поуп" шла на снимке
как положено, слева направо. Я повнимательнее присмотрелся к фотографии,
потом отвел ее подальше от глаз, но так и не заметил никаких
подозрительных следов. Кроме изменившегося положения Джейн, я открыл еще
один тревожный факт: казалось, кто-то пробежал перед аппаратом и
отвернулся в ту секунду, когда щелкнул затвор. Это могла быть женщина в
длинном коричневом платье или длинном коричневом плаще. Ее лицо получилось
на фотографии смазанным, но были видны темные ямы глаз и невыразительная
полоска губ.
Неожиданно я задрожал от страха. То ли смерть Джейн потрясла меня до
такой степени, что у меня появились галлюцинации и я постепенно сдвигался
по фазе, то ли дом на Аллее Квакеров был безумным, его заселило чье-то
ледяное присутствие, какая-то могучая, чужая и сверхъестественная сила.
Где-то в доме тихо закрылась дверь. Так закрывает двери сиделка,
выходя из комнаты смертельно больного пациента.
На одну ужасную секунду мне показалось, что я слышу чьи-то шаги на
лестнице. Спотыкаясь, я выбежал в холл. Там никого не было. Никого, кроме
меня и мучающих меня воспоминаний.
Я вернулся в библиотеку. На столике лежала фотография Джейн в саду
перед домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Джейн и наш еще не родившийся ребенок.
Я вошел в дом. Не подлежало сомнению, что атмосфера изменилась;
казалось, за время моего отсутствия кто-то немного переставил мебель.
Сначала я подумал; черт, я был прав, сюда кто-то вломился. Но часы,
стоявшие в холле, по-прежнему тикали с тошнотворным однообразием, а
картина XVIII века, изображающая охоту на лис, висела на своем обычном
месте. Джейн подарила мне эту картину на Рождество; сентиментальная
шуточка, напоминание об обстоятельствах, при которых мы встретились.
Помню, в тот день я хотел поиграть ей на охотничьем роге, исключительно из
петушиного хвастовства, но смог лишь затрубить громко, бессмысленно и
страшно неэлегантно, как если бы пернул гиппопотам. До сих пор я еще слышу
ее веселый смех.
Я запер за собой дверь и пошел наверх, в спальню, чтобы переодеться в
сухую одежду. Меня постоянно преследовало неприятное ощущение, что кто-то
был здесь, касался моих вещей, брал их в руки и снова клал на место. Я был
уверен, что положил расческу на стол, а не на ночной столик. А мой
будильник остановился.
Я натянул синий свитер с высоким воротником и джинсы, а потом
спустился вниз и налил себе остатки "Шивас Регал". У меня было намерение
купить в Салеме бутылку чего-нибудь покрепче, но из-за Эдварда Уордвелла и
этой истории с картиной совсем забыл зайти в магазин. Я залпом проглотил
виски и пожалел, что больше нет. Может, позже, когда будут исправлены
прохудившиеся небеса, я пройдусь до Грейнитхед и куплю пару бутылок вина и
несколько порций готового обеда, например, лазаньи. Я уже смотреть не мог
на эскалопы Солсбери, даже под угрозой пыток. Эскалопы Солсбери - без
сомнения самая отвратительная и невкусная еда во всей Америке.
И именно в этот момент я снова услышал шепот, как будто где-то в доме
двое шушукались обо мне вполголоса. С минуту я сидел неподвижно и
вслушивался, но чем больше я напрягал слух, тем отчетливее слышал лишь шум
ветра или звон воды в желобах водостока. Наконец я встал, вышел в холл с
пустым стаканом в руке и закричал:
- Эй!
Никакого ответа. Лишь непрестанный стук ставней за окнами. Только вой
ветра и отдаленный шум моря. "Извечный шепот все звенит на мрачных берегах
морей". Снова Китс. Я чуть не выругал Джейн за этого ее Китса.
Я вошел в библиотеку. В ней было холодно и сыро. Под большой латунной
лампой, которая когда-то висела в каюте капитана Генри Принса на корабле
"Астроя II", находился столик, заваленный письмами, счетами и каталогами
аукциона прошлого месяца. На подоконнике стояло пять или шесть фотографий
в рамках. Джейн в день получения диплома. Джейн и я в саду перед домом.
Джейн с родителями. Джейн и я перед гостиницей в Нью-Хемпшире. Джейн,
щурящая глаза на зимнем солнце. По очереди я брал их в руки и с грустью
рассматривал.
Однако было в них что-то удивительное. Каждая выглядела немного
иначе, чем я помнил. Я был уверен, что в тот день, когда я сфотографировал
Джейн в саду, она стояла на тропинке, а не на лужайке - она недавно купила
себе новые замшевые туфельки цвета вина и не хотела их испортить. Кроме
того, я заметил кое-что еще. В темном, оправленном в свинец стекле окна,
примерно в пяти или шести футах за спиной Джейн, я заметил удивительное
светлое пятно. Это могла быть лампа или обычное отражение света, однако
это пятно тревожно напоминало бледное женское лицо с ввалившимися глазами,
которое мелькнуло в окне так быстро, что аппарат не успел его отчетливо
зафиксировать.
Я знал, что в тот день здесь не было никого, кроме меня и Джейн. Я
очень внимательно обследовал фотографию, но так и не смог установить, чем
являлось это пятно.
Я еще раз просмотрел все фотографии.
Трудно определить, почему, но у меня было впечатление, что на всех
снимках люди и предметы были смещены. Незначительно, но заметно. Например,
я когда-то сфотографировал Джейн около памятника Джонатану Поупу,
основателю пристани Грейнитхед и "отцу торговли чаем". Я был уверен, что,
когда в последний раз смотрел на эту фотографию, Джейн стояла справа от
памятника, а теперь она находилась слева от него. Фотография явно не была
перевернута при печатании, поскольку надпись "Джонатан Поуп" шла на снимке
как положено, слева направо. Я повнимательнее присмотрелся к фотографии,
потом отвел ее подальше от глаз, но так и не заметил никаких
подозрительных следов. Кроме изменившегося положения Джейн, я открыл еще
один тревожный факт: казалось, кто-то пробежал перед аппаратом и
отвернулся в ту секунду, когда щелкнул затвор. Это могла быть женщина в
длинном коричневом платье или длинном коричневом плаще. Ее лицо получилось
на фотографии смазанным, но были видны темные ямы глаз и невыразительная
полоска губ.
Неожиданно я задрожал от страха. То ли смерть Джейн потрясла меня до
такой степени, что у меня появились галлюцинации и я постепенно сдвигался
по фазе, то ли дом на Аллее Квакеров был безумным, его заселило чье-то
ледяное присутствие, какая-то могучая, чужая и сверхъестественная сила.
Где-то в доме тихо закрылась дверь. Так закрывает двери сиделка,
выходя из комнаты смертельно больного пациента.
На одну ужасную секунду мне показалось, что я слышу чьи-то шаги на
лестнице. Спотыкаясь, я выбежал в холл. Там никого не было. Никого, кроме
меня и мучающих меня воспоминаний.
Я вернулся в библиотеку. На столике лежала фотография Джейн в саду
перед домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128