Временами могло показаться, что профессор Кволт нас не слушает, но его напряженная фигура свидетельствовала об огромном внимании и интересе. Пока мы не закончили, он не произнес ни слова, потом сел и долго, уставившись на разноцветное покрывало, обдумывал рассказанное.
Спустя несколько минут он как бы проснулся, притянул к себе старомодный, длинный пиджак, достал из кармана трубку и пачку табаку, он набил трубку, чиркнул спичкой и, закрыв пальцем крышку, долго раскуривал ее. Только после того, как трубка превратилась в паровоз, он наконец-то начал говорить, не вынимая мундштук изо рта.
— Должен сказать, прежде всего, что я вам верю, заметил Кволт. — Есть вещи, о которых вы не могли бы знать, даже если бы что-то и слышали и даже если бы вы были специалистами по истории древней средневосточной, культуры. Как, например, вся эта затея с лицами. Это абсолютно неизвестный способ защиты от воскрешения джинна, о нем знали только немногие чародеи Персии в пятом веке до нашей эры. Они называли это, если память мне не изменяет, «Печать Согнанных Лиц». Так что-то, что вы, дорогой мистер Эрскайн, видели в доме вашей крестной со снятыми портретами, изрезанными газетами, по сути — то же самое.
— Все-таки непонятно с Максом, — сказал я. — Почему он изрезал собственное лицо, ведь все равно оставалась еще Маджори? И ведь джинн мог запросто взять лицо его супруги?
Профессор замотал головой:
— Нет, мистер Эрскайн, вы недостаточно знакомы с культурой Аравии. Для них женщина — существо низшего, сорта, волшебный джинн никогда не возьмет лицо женщины. Джинн — это могущественный дух, и принять женское обличье — значит унизиться и потерять свою силу.
Я хлебнул пива. День был такой жаркий, что банка уже накалилась, и пиво превратилось в теплую мочу.
— Ну, и что же собирается делать этот джинн, профессор? — спросил я Кволта. — Судя по всему, он очень, напугал Макса, но мне неясно, какой конкретно вред может причинить этот древний клуб дыма?
Профессор Кволт продолжал сосать трубку.
— Никто этого сказать не может, если неизвестно, какой именно джинн заточен в сосуде. Но если в сосуде действительно джинн Али-Бабы, тогда я вас предупреждаю, что в доме вашей крестной завелась атомная бомба, если не хуже.
— Но хоть какого рода вред причиняют джинны?
— Видите ли, отделить факты от легенды почти невозможно, — объяснил профессор Кволт. — Но все книги и манускрипты, что прошли через мои руки, сходятся в одном. — В чем?
— В том, что у джинна Али-Бабы есть одна характерная черта, которой нет ни у одного другого джинна. У него есть способность превращаться во все, во что он пожелает, в пределах, правда, определенных границ. Он может быть облаком дыма, или гигантской сороконожкой, или прокаженным в капюшоне, или летающим львом. За эту способность изменять свою внешность он известен как «Сорок Грабителей Жизней». Чаще его именуют «Сорок Разбойников», хотя правильнее называть — «Сорок Убийц». Любое проявление джинна — каждое из сорока — порождает смерть, но по-своему. Смерть от страха, если джинн в виде облака дыма, или смерть от ядовитого укуса, если джинн в виде гигантской сороконожки, или смерть от заразной болезни, если он скрывается под маской прокаженного в капюшоне. Смерть от огня, от утопления, от удушья, от разрыва сердца — всего сорок способов убийства.
Анна побледнела, она медленно повернула голову ко мне и сказала:
— Помнишь ту фигуру… тогда, в капюшоне? Может, это и был этот… прокаженный?
— Вполне возможно, — сказал профессор Кволт. — Но мне кажется более вероятным то, что это был не сам джинн из кувшина, а всего лишь слуга — привидение. Когда джинн собирается выйти на волю, он обычно созывает этих существ на помощь. Время и пространство кишмя кишат всякими мелкими привидениями, многими из которых управляют более могущественные и изобретательные джинны, или духи. А сами джинны — не кто иные, как слуги душ мертвецов. Говорят, некоторые души могут обуздать даже самых злых джиннов и управлять ими. Как люди заводят себе свирепых псов.
Я вытащил сигарету.
— Вы говорите с такой уверенностью, будто сами убеждены в этом.
Профессор затряс головой:
— Ну, разумеется, нет. Я ни разу не видел привидений и не представляю, что это такое. Но неважно. Выражаясь научным языком, все, что вы мне рассказали, может иметь только одно рациональное объяснение. Есть сосуд и в нем какое-то содержание, оказывающее фантастическое воздействие, возможно, это и есть «Сорок Разбойников». Если это так, то лучшее, что вы можете сделать, — уйти от этого кувшина подальше. «Сорок Разбойников» — это не шутка.
Эти слова встревожили Анну.
— И мы ничего не можем сделать? — спросила она. А священник тоже не в силах помочь?
Профессор Кволт набил трубку еще раз.
— Джинн — это дух исламской культуры. И христианскому священнослужителю нечего и пытаться повлиять на него.
— Так что же делать? — спросил я.
Профессор Кволт взглянул усталыми, сонными глазами.
— Я уже сказал, — ответил он. — Уходите и держитесь этого дома подальше. Если джинн вырвется на волю, вам предстоит познакомиться с одним из сорока изощренных способов убийства.
— Но я не могу вас послушаться, — сказал я. — Моя крестная там. И с ней компаньонка.
— Заберите их оттуда, — сказал Кволт. — Заберите их с собой и сожгите Зимний Порт дотла, как предлагал в свое время ваш крестный.
— Кволт, — взмолился я — Будьте серьезным..
— Я серьезен, как никогда.
— Но ваше предложение слишком… как бы это сказать… Ведь можно просто избавиться от кувшина и не трогать старый красивый дом.
Кволт даже не взглянул на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50