Но заметьте, у Каллодена В битве при Каллодене (16 апреля 1746 г.) войска шотландцев под предводительством Чарльза Стюарта потерпели поражение в битве с англичанами, после чего восстание было окончательно подавлено.

мы доказали обратное.В тот день лэрда Дунайна поймали в ловушку полдюжины солдат герцога Камберлендского; его так сильно изранили, что четверть акра земли пропиталась его кровью.– Звучит ужасно, – отозвалась Клэр, выдавливая на палитру еще ализаринового красного.– Это произошло очень давно, – сказал лэрд Дунайн. – В шестнадцатый день апреля тысяча семьсот сорок шестого года. Почти двести пятьдесят лет назад. Какая память может сохранить события подобной давности?– Вы рассказываете так живо, словно это случилось вчера, – заметила Клэр, занятая смешиванием красок.Лэрд Дунайн в первый раз за утро повернул голову.– В тот день израненный лэрд поклялся, что отомстит Англии за каждую каплю пролитой им крови. Он сказал, что вернет ее, вернет сторицей, а затем прольет еще столько же. Вы, может быть, слышали, что труп его так и не нашли, хотя в долинах ходило множество легенд о том, что тело было укрыто Дунайнами и Макдуффами. Это послужило одной из причин жестокости, с которой герцог Камберлендский прочесывал горную страну. Он дал обет, что не вернется в Англию до тех пор, пока не увидит своими глазами труп Дунайна из Дунайна и не скормит его собакам.– Дикие времена, – откликнулась Клэр.Она откинулась на спинку стула. Лицо лэрда по-прежнему было ужасающе бледным, хотя на него пошло почти два тюбика алой краски. Она не могла понять этого. Проведя рукой по волосам, она сказала:– Я вернусь к работе завтра.– Разумеется, – согласился лэрд Дунайн.Направляясь в столовую ужинать, Клэр в обшитом дубом коридоре встретила Марго. Та была странно возбуждена и агрессивна.– Ты не поехала с нами вчера, не поехала и сегодня. Сегодня мы делали зарисовки овец.– Я была… – начала Клэр, бросив взгляд в сторону комнат лэрда Дунайна.– Ах да, – кивнула Марго. – Я так и подумала. Мы все так и подумали.И она направилась прочь, покачивая бедрами. Клэр была изумлена. Но тут ее осенило: «Она же ревнует. Ревнует всерьез».Весь следующий день, пока лэрд Дунайн невозмутимо и недвижно сидел перед Клэр, она продолжала сражаться с портретом. Она израсходовала шесть тюбиков красной краски и восемь – бордовой, но лицо на полотне оставалось белым, словно кость.Постепенно ее охватывало отчаяние, но она не собиралась сдаваться. Каким-то образом – Клэр и сама не поняла, как это получилось, – картина превратилась в поле боя, на котором художница вела борьбу с лэрдом Дунайном – молчаливую, но смертельную борьбу. Возможно, это была лишь борьба с Аланом и со всеми мужчинами, которые относились к ней с таким пренебрежением.Вскоре после полудня свет в верхнем окне постепенно потускнел, начался дождь. Она слышала, как стучат по крыше капли и тихо журчит вода в водосточных желобах.– Вы уверены, что вам достаточно света? – спросил лэрд.– Я все вижу, – возразила она, упорно продолжая выдавливать очередного жирного, блестящего червяка из тюбика с красной гуашью.– Вы в любой момент можете отказаться, – предупредил он. Его голос звучал почти коварно.– Я все вижу, – настаивала Клэр. – И я закончу этот чертов портрет, даже если он меня убьет.Она взяла скальпель, чтобы разрезать целлофановую обертку на очередной коробке с красками.– Мне жаль, что я оказался таким непростым объектом, – улыбнулся лэрд. Казалось, его забавляет быть «непростым».– Искусство – это всегда вызов, – парировала Клэр. Она все еще была занята коробкой. Внезапно раздался удар грома необыкновенной силы, так близко от крыши замка, что Клэр показалось, будто зашатались стропила. Рука, державшая коробку, дрогнула, и скальпель резанул Клэр по пальцу.– Ой! – вскрикнула она, уронив краски и сжимая палец. Капли крови одна за другой закапали на полотно.– Что-нибудь случилось? – спросил лэрд, даже не пошевелившись на своем окованном железом сундуке.Клэр моргнула, беспомощно глядя на кровоточащий палец. Она уже хотела сказать ему, что порезалась и не сможет продолжать работу, как вдруг заметила, что кровь смешалась с влажной краской на лице лэрда и на щеках его вспыхнул неестественно яркий румянец.– Вы ведь не поранились? – спросил лэрд.– О нет, – ответила Клэр.Она выдавила на полотно еще крови и начала размазывать ее кистью. Постепенно лицо лэрда приняло розоватый, более живой оттенок.– Со мной все в порядке, совершенно все в порядке. «Теперь я тебя раскусила, хитрый ты ублюдок. Теперь я тебе покажу, как я умею писать. Я поймаю тебя, навсегда, изображу тебя таким, каким вижу, таким, каким я хочу».Лэрд продолжал сидеть неподвижно и ничего не ответил, но на лице его появилось странное удовлетворенное выражение, как у человека, отведавшего тонкого вина.Той ночью, лежа в своей спальне, выходившей окнами на дальние луга, Клэр видела во сне людей в потрепанных плащах и шляпах с перьями, людей с худыми лицами и запавшими глазами. Ей снились дым, кровь и крики. Она слышала резкий, угрожающий грохот барабанов – этот грохот следовал за ней из сновидения в сновидение.Когда она проснулась, было еще пять часов утра. Шел дождь, и оконный шпингалет дребезжал в такт барабанам в ее кошмарах.Она надела джинсы и голубую клетчатую блузку и, тихо ступая, поднялась по лестнице в комнату, где стоял портрет лэрда. Она уже знала, что увидит там, но тем не менее зрелище повергло ее в шок.Лицо на портрете было таким же белым, как прежде, словно она не писала его своей собственной кровью. Даже еще бледнее, чем раньше, если это возможно.
1 2 3 4