– Просто я должен был раньше посмотреть эту записку. Извините меня, пожалуйста; и, – доброй ночи Леди Макбет.
Когда Кирк прибыл в госпитальный отсек, Спок и Мак-Кой уже были там. Дайкен лежал на столе, от его покрытого испариной тела тянулись многочисленные провода к контрольному пульту, который, казалось, тихо сходил с ума. Кирк бросил быстрый взгляд на пульт, однако показания этих приборов мало что ему говорили. Он спросил:
– Он выживет? Что произошло?
– Кто-то подложил ему в молоко тетралубизол, – сказал Мак-Кой. – Неуклюжая работа – эта штука весьма ядовита, но почти не растворяется. Так что выделить ее оказалось легко. Он еще плохо себя чувствует, но шансы неплохие. Больше, мне нечего сказать, Джим.
Кирк бросил острый взгляд сперва на врача, затем на Спока. Они оба следили за ним, как коты.
– Прекрасно, – сказал он. – Вижу, что теперь, я следующий. Так почему бы вам не начать свою лекцию, мистер Спок?
– Дайкен был предпоследним свидетелем по делу Кодоса, – ровно проговорил Спок. – Вы – последний. Доктор Мак-Кой и я проверили библиотеку, как и вы, и получили ту же информацию. Мы предполагаем, что вы ухаживаете за мисс Каридан, чтобы получить информацию, – но следующее покушение будет на вас. Совершенно очевидно: вы и Дайкен до сих пор оставались в живых только потому, что находились на борту "Энтерпрайза". Но если был прав доктор Лейтон, – у вас больно нет такого преимущества, и покушение на Дайкена, похоже, это подтверждает. Короче, вы сами пригласили смерть.
– Я уже делал это прежде, – ответил устало Кирк. – Если Каридан – это Кодос – я хочу его прижать. И все. Установление истины – часть моей работы.
– Вы уверены, что это все? – спросил Мак-Кой.
– Нет, Боунс, совсем не уверен. Помнишь, кем я тогда был на Тарсе – простым механиком, попавшим в гущу революции. Я видел, как женщин и детей загоняли в камеры, из которых не было выхода… и возомнивший себя мессией, полусумасшедший Кодос нажимал клавишу. И затем, внутри никого не оказывалось. Четыре тысячи людей – исчезнувшие, мертвые, – а я должен был стоять и дожидаться своей очереди… Я не могу забыть этого, как не мог забыть Лейтон. Я думал, что забыл, но ошибался.
– И что будет, если ты решишь, что Каридан – это Кодос? – спросил Мак-Кой. – Что тогда? Ты триумфально пронесешь по коридорам его голову? Этим мертвых не вернешь!
– Конечно же, нет, – ответил Кирк. – Но, по крайней мере, они смогут покоиться в мире.
– Мне отмщение, и аз воздам, сказал Господь, – почти прошептал Спок. Оба мужчины испуганно уставились на него.
Наконец Кирк сказал:
– Это правда, мистер Спуск, что бы это ни означало для человека другого мира, вроде вас. Я ищу не отмщения. Я ищу справедливости и предотвращения. Кодос убил четыре тысячи человек, и пока он на свободе, он может снова устроить резню. Но еще учтите, Каридан – такое же человеческое существо, как и все мы, и обладает теми же правами. Он заслуживает той же справедливости. И если это возможно, с него необходимо снять все подозрения.
– Я не знаю, что хуже, – произнес Мак-Кой, переводя взгляд со Спока на Кирка, – человек-машина или капитан-мистик. Идите оба к черту и оставьте меня с пациентом.
– С радостью, – ответил Кирк. – Я собираюсь побеседовать с Кариданом, не обращая внимания на его правило не давать интервью. Он может попытаться убить меня, если ему захочется, но при этом ему придется уложить и моих офицеров.
– Короче, – произнес Спок, – вы считаете, что Каридан – это Кодос.
Кирк поднял руки.
– Конечно же, мистер Спок, – сказал он. – Неужели я настолько туп, чтобы так не думать? Но я хочу в этом убедиться. Это единственное определение справедливости, которое мне известно.
– Я, – произнес Спок, – назвал бы это логикой.
Каридан с дочерью не только не спали, когда открыли на стук Кирка, но уже наполовину были одеты в костюмы, готовясь к спектаклю, который они должны были дать перед командой "Энтерпрайза". Каридан был одет в рубище, которое могло быть одеянием Гамлета, призрака или короля-убийцы; что бы это ни было, выглядел он величественно. Это впечатление он еще усилил, подойдя к высокому резному креслу и усевшись в него, словно на трон. В руках он держал довольно потрепанный томик пьесы, на котором карандашом было написано его имя.
Ленору было легче определить: она была сумасшедшей Офелией… или просто девятнадцатилетней девушкой в ночной рубашке. Каридан взмахом руки отослал ее. Она отступила с осторожным выражением лица, но все же осталась стоять у двери каюты.
Каридан повернул неподвижные, сияющие глаза в сторону Кирка и спросил:
– Что вам угодно, капитан?
– Я хочу прямого ответа на прямой вопрос, – сказал Кирк. – И обещаю: вам не причинят вреда на этом корабле, и с вами поступят по справедливости, когда вы его покинете.
Каридан кивнул, словно и не ожидал ничего другого. Капитан явно раздражал его. Наконец Кирк сказал:
– Я подозреваю вас, мистер Каридан. Вы это знаете. Мне кажется, что лучшую свою роль вы играете вне сцены.
Каридан угрюмо улыбнулся.
– Каждый человек в разное время играет разные роли.
– Но меня интересует только одна. Скажите мне: вы Кодос-Палач?
Каридан посмотрел на свою дочь, но казалось, не видел ее; глаза его были раскрыты, зрачки сужены, как у кошки.
– Это было давно, – сказал он. – Тогда я был еще молодым характерным актером, путешествовавшим по земным колониям… Как видите, я до сих пор этим занимаюсь.
– Это не ответ, – сказал Кирк.
– А что вы ожидали? Будь я Кодос, у меня на руках была бы кровь тысяч. Так признался бы я чужаку двадцать лет спустя, на столь долгий срок избежав более организованного судилища?
1 2 3 4 5 6 7