Я возьму с него клятву «пацана» о необходимости рассказать правду, и в обмен на это достану из сейфа шприц и вгоню его содержимое в вену Чернорожина. Через пять минут спокойного разговора он снова придет в неистовство. Вот эти пять минут из всего двухчасового разговора мне и нужны. Эти пять минут – момент истины. А остальное – потерянное время. Все закончится вызовом «Скорой помощи». Но вызывать ее нужно будет тогда, когда Веня начнет молча хрустеть суставами. Чтобы к окончанию нашего разговора карета стояла уже у входа в райотдел. Иначе можно опоздать.
Жестоко. Но пусть меня извинят за эту жестокость те, кто ни разу не сгребал веником в совок мозги убитой пятнадцатилетней девчушки или не доставал руками из помойного уличного бака трупик новорожденного, которого задавила собственная мама. Желаете путаных интриг, перемежаемых утонченными поисками сыщика-интеллигента? Читайте о Пуаро. А я был всего лишь опер в районном отделе внутренних дел, сидящий в кабинете, со стен которого обсыпается штукатурка и часто отключается телефон. Опер, в кармане которого лежит смятая десятка рублей, и зарплата у которого – через неделю. Сыщик, от которого из-за его работы не сложилась личная жизнь и который, в дополнение ко всему этому, через несколько дней останется без жилья. Российский милиционер, который был в отпуске два года назад и уже в течение трех дней подряд питался за обедом лишь салом с хлебом, запивая это чаем.
Так что извините меня все, кто считает такие методы изуверством. Мне только нужно найти того, кто убивал людей в моем городе.
… – Дай, дай дозу, Горский!.. Ну, что тебе стоит?! Что тебе стоит?! Дай хоть что-нибудь!!! Позвони обмоновцам, пусть они тебе дадут чего-нибудь, хоть «ханки»!.. Дай я сам пацанам своим позвоню – они привезут… Дай, сука-а-а!!!
Чернорожин сидел на стуле, выламывая руки и до крови кусая кулаки.
Ему нужно было срочно снять боль…
Он рухнул на пол, натягивая свитер себе на голову…
– А-а… А-а-а… А-а-а… Дай, Горский… Сука, мусор… Пидоры…
Я уже в четвертый раз щелкал зажигалкой, прикуривая очередную сигарету.
– Смотришь?.. Дай! Сдохну же…
Он превратился в безобразный клубок тряпок, покрытых пылью от давно немытого пола. Веня наворачивал одежду на голову, поджимал под себя ноги и, истошно кряхтя, неестественно выворачивал руки.
– Дай. Не будь сукой… Сука…
Так, достаточно. Речь Чернорожина стала терять логику.
Я рывком посадил его на стул и придавил голову к стене.
– Посмотри на меня.
Он воткнул в мое лицо остекленевший, совершенно бессмысленный взгляд.
– У меня есть доза. И ты ее можешь получить.
– Спасибо…
– Не за что. В полном смысле этого слова – не за что. Ты мне ничего не говоришь, а я тебе ничего не даю. Разошлись по нулям.
Я отошел от него и закурил сигарету. Обморок был похож на безумного бомжа: всклокоченная одежда, пыльное лицо, спутанные волосы и совершенно дикий взгляд. Наверное, именно сейчас Чернорожин и был самим собой.
Врачи уже давно весело болтали в дежурке с участковыми, рассказывая друг другу смешные истории из своей жизни. Истории напоминали скорее «Байки из склепа». Это я слышал по телефону, когда звонил дежурному. Веня отходил от укола, пытаясь поймать кайф там, где его не может быть никогда. Это все равно, что похмелиться водой из-под крана. Но так уж устроена человеческая психика – всегда есть шанс победить болезнь, веруя в излечение организма.
– Мой юный друг, когда я тебя сейчас спрошу, кто совершил убийство, ты должен совершенно четко представлять, о каком убийстве идет речь. Убили корейца, недалеко от твоего дома, рано утром. Мне не нужен подробный рассказ, мне нужна информация. Информация, стоящая укола «болеутоляющего».
Чернорожин скис – то ли от овердозы, то ли от необходимости выполнять условия договора. А договор выполнять нужно. Иначе потом, при аналогичной ситуации, мент просто даст тебе помереть в камере.
Эти мысли я читал в глазах наркомана, как с листа бумаги.
– Три дня назад лох с базара, ну, с рынка автомобильного, по пьяни раскумарился и прочесал, что директор ихний быковать стал…
Тепло.
– Мол, задавил рынок весь, на все места «модные» своих узкоглазых ставит. Славян теснит.
– То есть?
– У тебя есть джип?
– У меня их два, – сознался я. – Один большой, а второй синий.
– Ну, вот, приедешь ты свои джипы продавать на рынок, а кореец тебя вместе с твоими джипами на конец рынка отгонит.
– Ничего не понимаю.
– Значит, нет у тебя джипов, – «расколол» меня Веня. – Блатные места там те, которые у самого въезда на рынок. Все приезжие знают, что кореец туда ставит для продажи машины, с которыми все в порядке. И с «растаможкой», и в техническом отношении, и что не в угоне за рубежом… А еще в начале рынка он по приемлемой цене продает «перебитые» тачки. Понял?
Одним словом, Веня честно, как и я, выполнял условия договора – он говорил и говорил. Когда я, взглянув на часы, стал понимать, что близок час расплаты, меня это уже не волновало. Естественно, Чернорожин знал больше, чем рассказывал, но с паршивой овцы – хоть шерсти клок. Для меня было новостью, что на автомобильном рынке полностью заправляла корейская мафия. Кстати, я вообще о ней впервые услышал. О том, что различные этнические группировки захватили места по продаже чеснока, помидоров и укропа, я был в курсе. Тут они правят, как короли. Но дальше этих мест их никто и никогда не пускал. В Кабардинске организованные преступные группировки, исторически сформировавшиеся за годы советской власти, никому из приезжих даже повода не давали подумать о том, что можно противостоять тому же Мамаю (Мамаев Дима) или Кресту (Крестовский Николай).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16