Джеф нащупал кнопки.
– Алло?
Хриплый женский голос спросил:
– Кто это?
Донна? Лучше не рисковать.
– Э-э. Алонсо.
– Ага, Алонсо. Чем занимаешься?
Джефф был почти уверен, что это она.
– Ничем.
– Хочешь чем-нибудь заняться?
– Было бы неплохо.
– Неплохо?
– Ага. М-м… чем-нибудь заняться. Куда ты делась?
– Триста семнадцать.
– Что?
Щелк.
Триста семнадцать. Джефф кинул мобильник в рюкзак и открыл дверь. На приборной панели замигал красный огонек. Джефф задумался, взяла ли Донна ключи, а то вдруг из-за него она не сможет попасть в собственную машину. У нее могут быть неприятности. Притворившись человеком, который не задумывается о последствиях, он захлопнул эту мысль в машине.
Джефф вернулся по своим следам – вдоль фасада мотеля, мимо ромбовидных стекол в темных дверях бара, но вошел не туда, а в более просторное, пахнущее антисептиком фойе собственно мотеля – здесь все было красно-синим. Он приготовился пройти суровый досмотр швейцара, или коридорного, или консьержа, но там вообще не было никакого персонала.
Одиноко стояла пустая багажная тележка – латунные ручки поцарапаны, а красный ковер, которым она была выстлана, истерся, весь в дырах. За стойкой регистрации что-то бормотала в телефонную трубку непричесанная девушка с плохой кожей. Если не считать этой девушки, сияющая огнями комната была пуста. Джефф прошел мимо черной фанерной вывески, поставленной на пюпитр. К ней крепились белые буквы, складывающиеся в «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и «ПОЗДРАВЛЯЕМ». Джефф представил себе, как местные члены «Клуба Львов» и «Анонимные Чревоугодники» попивают кофе в соседних «конференц-залах».
Джефф ступил в лабиринт коридоров и коридорчиков. Но оказался не у лифтов, как предполагал, а у маленького ресторанчика, где завтракают, – сейчас ресторанчик был закрыт. На другой подставке стояла доска, предлагающая ему «ШВЕДСКИЙ СТОЛ!» Джефф повернулся и пошел обратно.
Девушка с телефоном проследила за ним взглядом зомби; двигались только ее глаза. Джефф видел, что она что-то пишет на лежащем перед ней листке. В поисках утраченного поворота он свернул направо, и снова пришел к баруресторану. Бар торчал там, в конце холла, и ждал его, переполненный пивом, запахом жареного мяса и знакомой полутьмой, которая светилась неоновым светом. Прямо перед дверью в бар Джефф обнаружил лифты. Их стерег коротенький полированный алюминиевый цилиндр, на котором стояло блюдце с белым песком. На песке был выдавлен логотип отеля.
Джефф нажал кнопку лифта. Раздвижные двери звякнули и немедленно открылись, как будто всю ночь ждали именно его. Он шагнул внутрь. Двери сошлись, и Джефф оказался в окружении бесконечно отражающихся друг в друге зеркал. Он смотрел на себя впервые за последние несколько часов. Вот таким меня видят окружающие. Это я. Ни фига себе. Какой-то я грустный. Глаза красные. Мешковатый какой-то. Будто расплавился.
Глаза Джеффа встретились с глазами его отражения. Это я. Так выглядит снаружи то, что у меня внутри. Это место, откуда мне не сбежать, – я. Не сбежать от себя, и не сбежать из этого лифта. Я навсегда заперт в этой секунде, в этой оболочке, в этом месте. Как я сюда попал? Почему сюда, а не куда-то еще?
Потом мир сузился до всего лишь пары зрачков внутри зрачков внутри зрачков, и Джефф улетел в космос. Он проваливался в собственные глаза.
Прозвучал знакомый перезвон, мир дернулся, и двери вновь открылись. Все мгновенно щелкнуло и встало на место, когда в лифт вошли мужчина с ярко-белыми волосами и пепельно-седая дама. Оба едко благоухали джином. У дамы на груди, прямо на шифоновом платье малинового цвета, красовался плевок соуса гуакамоле. Джефф слегка потеснился, чтобы освободить место, и тут увидел за дверями фойе первого этажа, с которого он так и не поднялся. Долго ли он стоял здесь, изучая себя в зеркалах?
Седой мужчина нажал кнопку. Потом глянул на Джеффа, и на секунду Джефф подумал, что дядька вообще-то может оказаться переодетым Белым Кроликом, но тут мужик спросил его:
– Вам какой?
Джефф заметил маленькие красные каляки на кончике носа мужчины, как будто кто-то взял красную ручку и почеркал там. Джефф было принял его за какого-нибудь руководителя – такого, из углового офиса с секретаршей. А теперь понял, что мужик – всего лишь алкаш-пенсионер. Его сердце исполнилось жалостью к этому человеку и его старушке-жене.
Джефф знал ответ на вопрос мужчины и произнес:
– Третий. – Услужливый пьянчужка нажал цифру три, и лифт поднялся на третий этаж. Женщина смущенно улыбнулась, глядя поверх головы Джеффа, словно говорила: «У нас нет денег, пожалуйста, не обижайте нас». Потом дверь открылась, и Джефф вышел.
Двери захлопнулись за его спиной. Джефф жадно глотнул тишины. Ни музычки, ни сирен, ни сигналов машин, ничего. Лишь неподвижность затхлых ковров – от стены до стены, – в плохо освещенном холле, кошмар для клаустрофоба. Одинаковые осветительные приборы, установленные через каждые футов десять, подсвечивали повторяющиеся узоры ковра и очередной набор дверей, – идеальный пример перспективы. Кто-то смеялся за дверью. А, это телевизор.
Джефф плыл по сюрреалистическому каналу, думая, как прекрасно все это смотрелось бы в кино, и тут начал замечать, что на дверях есть цифры. Он занялся чтением цифр, и вскоре выяснил, что направлялся не в ту сторону. Остановился. У его ног лежал поднос, на котором громоздились разодранные черно-красные остатки стейка на косточке, невскрытая бутылочка соуса «А. 1.», солонка, перечница, стакан воды, бутылка из-под пива, лежащая на боку, и вазочка с маленькой изнасилованной гвоздичкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57