– Думаешь, не пойдет? – спросил в упор.
– Уговорим, – заверил Игорь.
– А если сейчас прощение попросишь, – вдруг ушастый стал добрым, – только на коленях, так и быть, отпущу.
– А лохматый? – испугался Лева.
– Да плевал я на него, – взорвался Гоша, – слышал, плевал! Ты думаешь, он правду нам говорил? Выкуси! Врет – я же вижу… Только таких простачков и водить за нос… Что-то нужно от нас, вот и крутит, угощает…
– Ага, – трусливо согласился Лева, – что-то нужно. Адрес у меня взял, в блокнот записал, московский. Только, говорит, друзьям ни слова, писать, говорит, тебе буду…
– И долга, говорит, нету, – удивленно вставил Игорь. – Это, говорит, от чистого сердца…
– Ага, – обрадовался ушастый, – и вы учуяли? Я же говорю: задаром добрым не будешь.
Тут Ромка не выдержал, заворочался, напрягаясь, силясь растянуть веревку.
– Сволочи, – хрипло заговорил он. – Пижоны! Подонки продажные!
– Заткнись! – Мордастый ногой толкнул Ромку.
– Убью гада! – вскочил Лева и даже замахнулся. – Убью!
Гоша поднялся, сплюнул сигарету.
– Пошли! – сказал зло. – Он упрямый, я тоже… Пойдем, старики, топаем…
Съемки закончились в двенадцать ночи, и пока Оксану довезли до дома, было уже без четверти час.
Она удивилась, что Ромка не вышел навстречу. И еще больше удивилась темноте окон и тишине погруженного в сон дома. Только горела небольшая лампочка на веранде и тетя Сима читала за столом. Нет, она даже не читала, она спала, уткнувшись в раскрытую книгу.
Оксана шла к дому, и предчувствие какой-то беды охватило ее.
– Где Ромка? – спросила девочка у Жучки, неожиданно появившейся на ступеньках веранды.
Собака непонимающе смотрела на девочку и, повизгивая, прыгала, пытаясь лизнуть руки. Проснулась тетя Сима.
– Приехала наконец, – сказала удовлетворенно. – Сразу к умывальнику, грим смывать. Я теплую воду берегу.
– А где Ромка? – спросила настойчиво девочка. – Он разве не приходил?
– Откуда я знаю, – пожала плечами тетя, – спит, наверное, без задних ног…
«Спит? – она даже расстроилась. – А говорил, ждать будет».
Девочка на цыпочках прошла к двери его комнаты и прислушалась. Но все равно ничего не услышала и почему-то успокоилась.
«И пусть спит, – решила она, – он ведь устал».
– Ну где ты там? – шепотом позвала с веранды тетя. – Вода же остывает.
– Здесь я, здесь!
Она ужинала и все время одергивала тетю:
– Ну что вы так громко… спит же…
– Подумаешь, – отвечала тетя, – он спит. Все спят – и мать, и брат, и отец…
– Отец опять приехал?
– Опять.
– Так быстро? А Ромка тогда говорил, что на три недели…
– Не знаю, что говорил тебе твой Ромка, – сердито ответила тетя, – только ты ешь поскорей да на боковую… неужели еще не устала?
– Нет, – весело, беспечно отозвалась она, – ну, ни капельки. А правда, тетя, он у них хороший?
– Кто?
– Ну отец. Антон Силыч. И отчество мировецкое… Он знаете какой? – спросила и сама же ответила: – Как Ромка.
– Эх, – то ли вздохнула, то ли зевнула тетя. – Это Ромка такой, как отец…
Они ушли. И остался Ромка один на один с темнотой ночи. Ныли затекшие, вывернутые назад руки, саднило колено и очень болела разбитая губа.
Как же так получилось? Где, когда сделал он ошибку? Может, зря пошел с ними, зря не убежал? Капитан Никифоров сказал бы примерно так: «Вот опять вроде бы нелепость, случайное совпадение, а на деле ясно выраженная логика поведения, логика событий». В самом деле, думал Ромка, если бы он тогда не повздорил с «ковбоями» в столовой, они бы не подкарауливали его сегодня на Зеленой. И если бы тогда, на пляже, не обратили внимания на лохматого, если бы он сегодня в ресторане не встревожил его, не лежал бы он сейчас на острых обломках ракушечника таким беспомощным…
Вот тебе и случайность, вот тебе и совпадение.
«Нет, – сказал бы капитан Никифоров, – это логика действия и Ромки и этих „дружков“, это логика нашей борьбы».
Так думал, так рассуждал сам с собой Ромка Марченко. И постепенно, утомленный и борьбой, и навалившейся бедой, и непроходящей болью в голове, он заснул.
Заснул крепко, по-мальчишески, в очень неудобном положении.
А Оксане не спалось. Она беспокойно переворачивалась с боку на бок и все не могла заснуть. Что-то неуловимо-тревожное сжимало сердце, и приходилось дышать осторожно, словно ощупью. Сон не шел. А шли какие-то дикие мысли: будто торопился Ромка домой – и провалился в какую-то яму, а то и в колодец. И сидит там и молчит – звать на помощь стыдно. А то еще: напал на него по дороге кто-то. Кто – она так и не поняла. И опять он не кричал, не звал, опять было стыдно. А как же найти человека, если человек не зовет на помощь? И тогда ей почему-то показалось, что Ромка только что пришел. Осторожно шлепая босыми ногами, он прошел по веранде, тихо-тихо прикрыл за собой дверь, постоял немного у ее комнаты, послушал – спит ли – и ушел к себе.
Она поднялась, села на кровати и, придвинув ночник, зажгла его. Напротив спокойно спала тетя Сима, только чуть поморщилась от вспыхнувшего света и отвернулась к стене.
Оксана накинула халат и вышла в коридор. Нет, в комнате Ромки не было слышно ни звука.
В беспокойстве, почему-то охватившем ее, она вышла на веранду. Полная темень окружала дом, над поселком ни огонька, ни звука, только в стороне набережной мигал красный огонек маяка да изредка порывы ветра доносили с моря шум прибоя.
Оксане вдруг стало страшно. А если Ромки нет совсем дома? Если он и не приходил даже? Как это она могла поверить тете Симе? Как бы это узнать точнее? И она вспомнила. Окно его комнаты выходит в сад. «Что же, – подзадорила сама себя, – сходи посмотри… И посмотрю», – решила твердо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56