А сегодня на закате в заливе был разлит лак для ногтей. Млечно-розовый цвет. Залив был очень спокоен, чуть-чуть плескался. Камыш почти неподвижен. Ранняя осень. Никого нет.
А родители? Хоть раз за это время я подумал о них? Они ведь тоже живые. Нет. Тешил собственную дурь. И они уже пьют таблетки, капли. Мать пьет те же таблетки, что и я. Отец пьет другие. Я знаю - это антидепрессанты. Где мой отец, жизнелюбивый, открытый? Мрачный, тяжелый субъект. Особенно страшно смотреть, как он поднимается по лестнице. Как старик. И гости куда-то подевались... Мне-то все равно не поможешь, но хотя бы им-то я мог бы помочь? Или попытаться помочь? Я даже не думал об этом. Сжевал я их. Себя-то хоть понятно, но их-то за что?
Ну что ж... Достоевский, Ницше создавали опасные утопии, а я? "Я всего лишь убил слепого, чтобы воспользоваться его медяками..."
Раньше я презирал очень многих. Теперь нет. Пусть живут, пока им живется, пусть спасаются как могут, тешатся чем могут. Я понял, насколько легко пропасть, сгинуть в этой жизни. Дунет - и нет тебя. И я не могу их презирать. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не сдохло.
Кстати, а что это было - самое страшное, о чем боялся подумать во время приступа? Вот что - осознание того, что ты обречен, приговорен уже с самого момента твоего рождения, и то, что тебе суждено - то суждено, и ничего с этим поделать нельзя, а суждена тебе страшная, кошмарная жизнь и такая же смерть. Предельно ясное, непоколебимое осознание этого. Вдруг увидеть свою судьбу, свою участь - и понять, что это действительно твоя участь. Эта участь - твоя. Вот это и было самое страшное.
Чувствуешь, что жить в этом мире невозможно. Ты изгнан из него, прекрасного, с самого момента твоего рождения. И когда ты это чувствуешь, ты не видишь ничего, кроме своих страданий. Ничего не было в жизни, кроме них, и ничего не будет, кроме них. За что? Ни за что. Хоть кому-то, чему-то это поможет? Нет, никому, ничему. Есть в них хоть какой-то смысл? Никакого. И тогда тебе ничего не остается, как наделить само страдание высшим смыслом. Потому что если ты и можешь выносить страдания, ты не можешь выносить бессмысленные страдания.
Страшно умереть, ПРОКЛЯВ жизнь.
Неужели в ней все так просто: ТЕРПИ, ТЕРПИ, ТЕРПИ, ТЕРПИ. Сильный может вытерпеть, слабый - нет. Вот и вся премудрость.
Когда-то он больше всего боялся умереть во сне. Потому что он был маленький. А теперь он только и мечтает, что о таком конце. Значит, теперь он стал большой.
Гений, никем не признанный. Даже самим собой.
Страшно - не бессмысленно жить, но бессмысленно умереть. Впрочем, это одно и то же.
А что я знаю? Страх и страдание. Страх, что будет еще хуже. Нет меры страданию. Завтра может быть хуже, чем сегодня, а послезавтра хуже, чем завтра. И так далее. И только смерть как избавление... Жизни я не верю и боюсь ее. Я ненавижу этот мир. Но если ненавидеть мир, то что же тогда любить? Ведь все из него. А я говорю жизни - НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ. И сам же ужасаюсь этому.
Нормальная человеческая жизнь... Как меня влечет порой туда! Я ведь вижу, какое добро, какая мудрость, глубина сокрыта в ней. Не мной она началась, не мной и закончится. Раньше я не понимал этого. Теперь понял.
А мой гений? От него отказаться я не имею права. Это мой долг.
Значит, я состою из двух половин, одинаково необходимых, одинаково священных для меня. И ради выживания одной половины, другая половина должна погибнуть. А гибель пол-Я, - это все равно что гибель Я.
Раньше я думал, что для человека всегда есть выход. Теперь вижу, что нет, не всегда. Я не вижу такого выхода, который я считал бы выходом.
Во всяком случае, я теперь все про себя знаю. И загадка, которая была задана мне при моем рождении, наконец мною разгадана.
Эпилог
Он вышел на балкон. Было уже холодно, но курить он пока еще выходил сюда. Завтра ему исполнится двадцать восемь лет...
Наступили трудные времена. Денег не хватало. Он работал по распределению, потом с их конторой что-то случилось, и он уже там не работал. Пытался найти работу "по специальности", но это стало не так-то просто, особенно ему, у которого толком и не было никакой специальности. Один раз все-таки нашел. Точнее, ему, с превеликими трудами, нашли. Но он не выдержал там. Он уставал после двух-трех часов работы, напряжение в голове делалось нестерпимым, и тогда приходилось сосать таблетки, с которых он и так не слезал. Больше он не работал. Он понимал, что сидит на шее у тех, кому самим нечего жрать, но понимал и то, что работать не сможет. Отец и мать это тоже понимали... Но он все-таки пытался как-то зарабатывать. Продавал газеты, разносил всякую ерунду по ларькам, сидел на телефоне. Долго не выдерживал он и там. Потом "отдыхал". Потом опять брался за что-нибудь такое...
Когда-то он бы не поверил, что так может долго продолжаться. Но смогло. И продолжается до сих пор.
1996

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38