Тут же глухомань, на двадцать километров в округе никого нет, одни леса и болота. А один раз вернулся, весь трясется, и теперь его даже на опушку леса не затащишь, заикаться начинает и все озирается. Шашлыки так у себя во дворе и жарит, а на природу ни ногой, его тошнит от леса.
Фитиль, довольный, что перевел разговор в более спокойное русло, снова занялся своей пчеловодной сеткой. Витек вернул его к Горилле.
– Начал рассказывать – заканчивай.
– Вот я его как-то и спрашиваю, уже через месяц, когда он немного успокоился, – продолжил рассказ Фитиль, – что с тобой, мол, приключилось, Горилла? И он знаешь что мне отвечает?
– Что?
– А почти нашу с тобой историю повторяет. Стрельнул он два раза вслед лосю, не попал, а из-за дерева медведь. Седой, страшный и больше Гориллы раза в два.
Теперь хохотали оба. Витек небрежно обронил:
– Это ему со страху показалось, не камчатский ведь медведь ему встретился, а бурый, а он самый здоровый килограмм на триста бывает. Ну и что дальше было?
– А дальше медведь напал на Гориллу. Тот со страху бросил ружье и на дерево. Горилле взобраться на любое дерево раз плюнуть, у него способности от рождения заложены. Взобрался он на сосну и смотрит вниз, ждет, пока медведь уйдет, чтобы спуститься, а тот и не думает уходить. Разлегся на поляне и ружьем Гориллы играет. А потом взял его за стволы и разбил о дерево приклад. Но на дерево за Гориллой не полез, иначе тому пришлось бы с ветки на ветку перепрыгивать. Горилла всю ночь просидел наверху, а утром решил спуститься. Только он собрался с последнего сука спрыгнуть на землю, как из-за соседнего дерева наш Мишка выглянул. Горилла – снова на верхушке сосны. И так он его продержал на дереве три дня. Горилла теперь тоже, как медведь. стал седой, у него на загривке появилась прядь серебряных волос. Он себя ремнем ночью к стволу привязывал, чтобы не свалиться. А тяжелее всего, Горилла говорил, было без воды, напиться неоткуда. И только на четвертый день он смог слезть с дерева. Вот он тебя на этого медведя сюда и привез, чтобы ты его убил, а ты все лосей да оленей.
– А что же он прямо не сказал, что нужно убить медведя?
Довольный Фитиль снова рассмеялся.
– Стыдно ему было сознаваться, что трусит он. А теперь тебе еще прислал винтовку. Вот, Витек, я сделал себе шляпу, можно идти. Ты медведя сторожи, а я колоды пока покурочу, деду со сбором меда помогу. Я готов. – Довольный Фитиль даже притопнул ногами, как будто надел не пчеловодческую самодельную сетку, а сапоги.
Но киллер Витек не торопился, он спросил Фитиля:
– А Горилла не говорил, почему медведь его не разодрал?
– Говорил, только врет он все. Горилла говорил, что медведь был беззубый. Ты видел, Витек, беззубых медведей?
Витек задумчиво покачал головой.
– Видел. Тот, что меня спас из болота, тоже был беззубый. Седой и беззубый. Он когда пасть разевал, я еще удивился: где же его клыки? Чем же он питается? Неужели… – но договорить киллер Витек не успел. Его перебил собравшийся в дорогу Фитиль, он нетерпеливо переминался на ступенях крыльца.
– Вот и грохнешь без страха старика медведя, шкуру оставишь себе, а башку отдашь Горилле. Идем?
Но Витек отрицательно покачал головой. Глаза его прояснились, он, видно, принял какое-то кардинальное решение.
– Да, видно, врет Горилла, что ему со стороны заказали Мишку Президента, сам, чувствуется, хочет у себя в доме повесить его голову. Любите вы, скоты, жар чужими руками загребать.
Киллер Витек остановился напротив Фитиля.
– Слышь Фитиль. Я передумал. И сам не пойду, и тебе не советую. Заканчиваю я здесь охоту и ухожу. Надоели вы мне с Гориллой.
Фитиль, не готовый к такому повороту событий, стоял как громом пораженный.
– Витек, ты что, белены объелся? А аванс, я же тебе аванс привез, возвращай тогда его назад. И карабин возвращай, и патроны. Что я скажу завтра утром, – он посмотрел на небо, на котором начали затухать звездочки, – что скажу сегодня уже утром Горилле?
Киллер Витек даже не повел ухом:
– А мне наплевать, что ты ему скажешь. Ври, что хочешь, это ты умеешь, но я с вами больше дела не хочу иметь. Я сегодня утром ухожу. Карабин можешь забрать, я разрешаю, он на дереве, сам знаешь где, а патроны – вот они, – и Витек, размахнувшись, запустил в небо пачкой. С неба через несколько секунд посыпались свинцовые градины. – Если сможешь, найди и забирай.
Фитиль даже не попытался их искать. Он оторопело смотрел на киллера, у которого на неделе семь пятниц, а смена настроений происходит чаще, чем в телевизоре рекламная заставка. И в это время у кого-то из нас хрустнула под ногой веточка. Данила потом уверял, что он стоял не шелохнувшись, что у него заурчало в животе. Мы вышли из тени и сделали вид, что только что появились.
– Привет соседям.
Теперь, после той рекламы, что нам обеспечил Фитиль в начале разговора, Витек с интересом смотрел на нас. Простоватое лицо Данилы и мой скучающий взгляд его не обманули. Он улыбнулся и вместо приветствия приклеил нам с Данилой по ярлыку.
– Значит, ты Добрыня Никитич, а ты Илья Муромец?
Пришлось в шутливом тоне поддерживать разговор.
– А где же Соловей-разбойник? – спросил я его, внимательно изучая спокойное лицо. Чернота у него почти сошла, и только под глазами еще были видны синие круги. Тяжелая, видно, у старого медведя лапа.
Витек показал на Фитиля, спешно скомкавшего в руках самодельную пчеловодческую сетку.
– А он что, не тянет?
– Не-е-е, – я отрицательно покачал головой. – Соловей-разбойник сроду не шакалил. Он сам сидел на дороге и разбирался с проезжими, пока ему глаз не выбили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38