Не могу вспоминать эту ночь. Как только мы очутились дома, я попыталась убежать от него, хотя только Господь знает, куда мне было бежать. Конечно же, Крэн поймал меня и с холодной яростью – всю эту сцену видели и кучер, и денщик, и служанка – отвел меня наверх. Уже в моей комнате он немного смягчил свой гнев и попытался успокоить и урезонить меня, но от страха я совсем потеряла голову и, не слушая его, лишь всячески пыталась увернуться.
Наконец Крэн вышел из себя и, почти срывая с меня платье, закричал:
– Видит Бог, Элизабет, если ты не хочешь меня любить, то по крайней мере я заставлю тебя повиноваться!
И, швырнув меня на постель, он вышел в свою комнату. Вскоре Крэн вернулся, лицо его было мрачным. Когда он лег в постель, я резко отпрянула от него, чувствуя ненависть даже к запаху, исходившему от этого человека. Однако он грубо притянул меня к себе и вновь предался своим наслаждениям. На сей раз не было ни произносимых шепотом нежностей, ни мягких ласканий – одно только примитивное утоление низменного инстинкта. Каждый раз, когда он с силой входил в меня, я испытывала все ту же жестокую боль, и поэтому снова рыдала и отталкивала его. Но это, кажется, только еще больше распаляло Крэна, а я так и оставалась под ним – беспомощная и измученная. Когда ночь была на исходе, мне показалось, что боль пошла на убыль, а к тому времени, когда наконец, насытившись, он встал с меня, она уже превратилась не более чем в сильный зуд. Поднявшись с постели, Крэн прошел в свою комнату и захлопнул разделявшую нас дверь. Тогда я перекатилась на середину кровати, зарылась лицом в подушки и вновь дала волю слезам. Теперь, правда, меня беспокоила не столько боль, сколько вертевшиеся в голове мысли.
Неужели именно на это меня сознательно обрекли моя семья, Белль и Джереми? Неужели мне суждено превратиться в инструмент наслаждения для любого мужчины, готового заплатить? Мысли бесконечным хороводом вертелись в моем мозгу. Мои покровители с легкостью говорили о шести месяцах, о годе или даже больше, в течение которых может продолжаться эта связь. Сейчас мне было всего лишь семнадцать, но уже теперь я с ужасом думала о бесконечной череде мужских тел с пустыми пятнами вместо лиц, которые станут передавать меня из рук в руки, трогая, терзая, лапая… И чем дальше меня передают, тем сильнее высыхает и увядает мое собственное тело, тем грубее, жестче и грязнее становятся руки мужчин. И так до тех пор, пока однажды я снова не окажусь на Рыбной улице в вонючей сточной канаве, издавая беспрерывные хриплые вопли, в то время как на меня будут наваливаться обезумевшие орды.
Все еще плача, я проснулась и ощутила руку Крэна. Он обнял меня и нежно прижал к себе.
– Элизабет, ради всего святого, в чем дело? Рыдая, я прильнула к нему, не в силах избавиться от ужаса, навалившегося на меня в этом кошмарном сне.
– Не отдавай меня им! Пожалуйста, не отдавай!
– Не отдавать тебя кому? – не понял Крэн спросонья. – Тихо, тихо, никто не сделает тебе ничего плохого, – уговаривал он меня, баюкая, как ребенка. Наконец я успокоилась, и Крэн встал, словно собираясь уйти.
– Не покидай меня, Крэн! – взмолилась я, почувствовав, что наяву мне стало еще страшнее. Тихо вздохнув, он нырнул обратно в постель и обнял меня. Оказавшись в надежном убежище его рук, я наконец уснула.
Когда я открыла глаза, Крэна рядом со мной не было, зато стояла миссис Мур с подносом, на котором дымился завтрак. Я села в постели, чтобы поесть, и тут в моей памяти всплыла ночная сцена, заставив меня покраснеть от стыда. Отворилась дверь, и вошел Крэн – розовый и свежевыбритый, в коричневом шелковом халате. Жестом он отослал служанку и сел на край постели. Несколько секунд он молча смотрел на меня, а затем произнес:
– Элизабет, я не очень терпеливый человек и не переношу женских слез, даже тогда, когда плачет такая прекрасная женщина, как ты. Прошлая ночь расстроила меня не меньше, чем тебя, и мне не хотелось бы, чтобы это повторилось. Ты поняла?
– Прости, что я разбудила тебя, – ответила я виновато.
– Не о том речь, и ты это прекрасно понимаешь, – резко сказал он и, внезапно улыбнувшись, добавил: – На самом деле это был единственный приятный момент за всю эту проклятую ночь. Запомни, что я сказал, – и наклонившись, он поцеловал меня. Я молча кивнула, и он поцеловал меня еще раз. – Сейчас я должен ехать на Уайтхолл. Меня не будет почти целый день, я вернусь только к обеду. Будь со мной поласковее.
Он произнес это чуть ли не с тоской и вышел из комнаты.
Я бессильно откинулась на подушки. О чем предупреждала меня Белль в тот памятный день? Казалось, с тех пор прошли века. «Что бы с тобой ни происходило, не впутывай в это Крэна – он поведет себя так же, как и любой другой мужчина». Вот что она имела в виду, а я, как всегда, вела себя по-дурацки. Я ненавидела всех остальных – все это мерзкое скопище. И сейчас у меня был только один союзник и защитник от них – Крэн. Я не должна его потерять – ни при каких обстоятельствах! И тогда я решила сделать все возможное, чтобы завоевать его любовь, которой едва не лишилась по собственной неосторожности.
Вновь появилась служанка и захлопотала вокруг меня.
– С вами все в порядке, мэм? Если мне позволительно будет задать такой неделикатный вопрос, я хотела бы узнать, говорила ли вам что-нибудь миссис Дэвис о необходимости заботиться о себе?
– Заботиться о себе? – удивленно переспросила я. – Что вы имеете в виду?
– Ага, – доверительно пробормотала она, – теперь я вижу, что не говорила. Я имела в виду, как уберечься от ребеночка. Ведь молоденькой девушке вроде вас не нужен такой жернов на шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126