Марта вместе со своей снохой оберегали дитя как зеницу ока, а Белль кудахтала над ним, словно была его настоящей мамашей. Один лишь Джереми, который, как и следовало ожидать, чувствовал себя в присутствии новорожденного не в своей тарелке, казалось, понимал, что со «счастливой матерью» не все в порядке. Поэтому он постоянно маячил рядом, пытаясь втянуть меня в споры, заинтересовать мировыми проблемами, но обычно терпел неудачу и ретировался, озабоченно морща лоб.
А я чувствовала, что ухожу от окружающих все дальше и дальше. Дело было не столько в дурном расположении духа, сколько в какой-то отрешенности от всего. Мне казалось, что я выполнила все возможное, все, чего от меня ждали, а потому не стоит дальше длить эту ставшую для меня такой мучительной жизнь. Я дождалась дня, когда все юридические формальности, касающиеся будущего Артура, были доведены до конца, и той же ночью, убедившись, что весь дом уже спит, пробралась в аптечку за бутылкой настойки опия, купленной мною несколько недель назад в связи с бессонницей. Меня занимала одна лишь смутная мысль, будет ли мне больно умирать. Вынув из бутылки пробку, я мысленно подняла тост за Дэвида и припала к горлышку.
Бутылка была выбита из моих рук жестоким ударом, заставившим меня завопить от боли. Кто-то железной рукой вывернул мне кисть. Надо мной темной тенью нависла Марта.
– Нет, – прозвучал ее хриплый голос, – я же говорила вам: даже не думайте помирать.
– Пусти, ты не можешь остановить меня! – Я рванулась, пытаясь освободиться от ее медвежьей хватки. – Я не хочу жить, и ты меня не заставишь. Жизнь не нужна мне. Вот увидишь: я все равно умру, и ты ничего не сможешь сделать.
Она не отпускала меня.
– Так вы хотите, чтобы он вернулся и нашел вас мертвой? Так, что ли?
– Он не вернется никогда. Он ненавидит меня, а я – его. И я никогда не захочу увидеть его вновь! – рыдала я, извиваясь в ее железных объятиях, но не в силах разорвать их.
– Он вернется. В его сердце нет ненависти к вам, там одна лишь любовь, точно так же, как в вашем. И поверьте мне – вы еще будете вместе.
– Ты врешь! – завизжала я ей в лицо. – Я не нужна ему, никому не нужна. Господи, как я хотела бы умереть!
Марта встряхнула меня, как кошка пойманного мышонка.
– Разве я вам когда-нибудь врала? Если я говорю, что вернется, – значит, вернется. Не пройдет и года. Вы очень нужны ему, как и своему сыну, как и мне. Ну уж нет, помереть я вам не позволю.
Ее сила была устрашающей.
– Ты с ума сошла, – прохрипела я, едва держась на ногах. – С какой стати мне слушать твою болтовню?
– Ну, может, и сошла, – откликнулась Марта уже более добродушно. – В жизни всяко бывает. Но вы будете слушаться меня, и чтобы без всяких дурацких выходок. Если вам наплевать на всех нас, подумайте хотя бы о ребеночке. Вам хочется, чтобы его растил Спейхауз? А именно так оно и будет, вздумай вы скончаться. Тогда уж всем нам тут с ним не совладать, и если вы хотя бы на секунду перестанете думать только о себе, то отлично поймете это.
В изнеможении я позволила ей довести себя до постели. Она была совершенно права. Действительно, родив малыша, я вовсе не выполнила своего долга до конца. Но нельзя сказать, что именно эта мысль сохранила мне жизнь. Бессвязные слова Марты вновь зажгли в моей душе огонек надежды. Однажды чудо вернуло мне Дэвида. Кто знает, быть может, это чудо повторится? Отныне я не помышляла о самоубийстве. У меня появилась новая цель – хранить сына и ожидать невозможного. В конце концов я научилась страдать.
15
Никто, кроме Марты, так и не узнал о том, что я пыталась покончить с собой. Таким образом, мое возвращение к жизни прошло незамеченным. Несколько недель она не спускала с меня глаз, но, убедившись, что я теперь всецело посвятила себя заботам о ребенке и доме, понемногу успокоилась.
Однако период спокойствия длился недолго. Это случилось утром, в один из первых дней сентября. Я сидела в кабинете; рядом в колыбельке лежал сын, который непрестанно капризничал, потому что у него резался первый зуб. Вдруг открылась дверь, и к нам вошел Эдгар. Его лицо было белым как полотно. Он подошел к колыбели, встал на колени и отдернул полог, чтобы бросить нежный взгляд на Артура. Я вскочила с места, потому что вид его был ужасен.
– Скажи, ради Бога, что случилось, Эдгар? Он обернулся с несчастным видом.
– Полку дан приказ собираться в поход, Элизабет. В следующем месяце нас отправляют в Вест-Индию.
Мы пробудем там два года, если не дольше. В общем, все будет зависеть от того, какой оборот примет война.
«Вест-Индия? Бессмыслица какая-то, ведь война идет совершенно на другом краю света», – мелькнула у меня мысль.
– Почему в Вест-Индию? – спросила я.
Эдгар неохотно поднялся с колен. Его высокая фигура казалась еще более сутулой.
– В прошлом году Наполеон продал французские территории в Америке. Есть подозрение, что в результате у него теперь достаточно денег и людей для нападений на наши острова в Вест-Индии – Ямайку, Барбадос и все остальные. Потеря любого из них нанесла бы серьезный урон нашей торговле. Вот кое у кого и родилась мысль о том, что, разместив на каждом острове по небольшому артиллерийскому гарнизону, мы сможем сдержать любую французскую угрозу до подхода основных сил нашего флота.
– Туда отправляется весь полк? – спросила я дрогнувшим голосом. Сердце мое похолодело.
– Да, весь, кроме подразделений, расквартированных в Ирландии. Они подтянутся позже.
Мне стало немного легче. Эдгар взял на руки ребенка, который тут же расплакался, и начал с отсутствующим видом качать его.
– Я не хотел ничего говорить, пока не узнаю это наверняка, но теперь, когда подходит время моего отъезда, я обязан сообщить тебе кое-что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126