Абсолютно. Абсолютно без одежды. Нагишом. Странно, что он использовал то же самое слово, которым в «Таттлере» описали ее работу. А вдруг он читал статью в той скандальной газетенке? Она снова принялась внимательно изучать своего собеседника.
Некоторые из ее натурщиков откровенно признавались в неграмотности, однако герцогиня уже поняла, насколько этот мужчина отличается от остальных. В его глазах мелькала искра, говорящая об образовании и эрудиции.
– Акцент не позволяет мне отнести вас к жителям Лондона, – сказала она, слегка затенив сухожилие, проходящее от шеи к плечам. – Вы выросли в сельской местности?
– Да, ваша светлость, житель Уилтшира, к вашим услугам.
– О, именно там расположена меловая скульптура белой лошади.
– Вы знаете о ней?
– Конечно, – отозвалась герцогиня. Примитивные фигурки лошадей высоко на горных хребтах были высечены древними бриттами, проводящими раскопки торфа в поисках белого мела. Многие даже предполагали, будто бы это самое древнее произведение искусства на Британских островах. – Отец рассказывал мне о лошадях Уилтшира, когда я росла в Индии.
– Индия… – Его темные глаза вспыхнули, когда он повторил за ней это слово. – Вот там бы я охотно побывал, точно вам говорю. Но, сдается мне, вам она не могла прийтись по нраву. Говорят, Индия не слишком подходящее место для настоящей английской леди.
– Ерунда! – воскликнула Артемизия. – Я родилась в Индии, и там просто восхитительно. Бескрайняя земля, наполненная яркими красками и потрясающими красотами и населенная привлекательными людьми. Я вовсе не хочу преуменьшать недостатки – и среди них главными являются нищета, болезни и невежество, – однако здесь мы страдаем от тех же бед. На каждого попрошайку с улиц Калькутты приходится один, бродящий по оживленным аллеям Лондона.
Он бросил на нее удивленный взгляд, а затем прищурился, словно оценивая ее:
– Весьма необычный взгляд, мэм, ведь вы настоящая леди, обладаете положением в обществе, и все такое.
Артемизия рассмеялась:
– Полагаю, за мои свободные взгляды следует винить отца. Он всегда поощрял меня высказывать свое мнение. Боюсь, не слишком подобающее поведение для настоящей леди, однако что сделано, того не воротишь. Ничего изменить уже нельзя.
– Кем же был ваш отец, если он воспитывал дочь столь непривычным образом?
– Вряд ли вы можете его знать. Ангус Далримпл, еще недавно возглавлявший Ост-Индскую компанию. Отец не имел титула и, тем не менее, был великим человеком.
– Был? Он ведь не умер?
Казалось, ее Марса действительно взволновала эта мысль, он даже обеспокоено нахмурил смуглый лоб. Артемизия улыбнулась ему, прежде чем снова уткнуться в альбом.
– Нет, отец жив и полон сил.
– Он просто перестал быть столь великим? – спросил натурщик, пронзив мечом воображаемого врага.
Дерзость и фамильярность вопроса заставила Артемизию поднять голову от альбома. В интимной и уединенной атмосфере студии она сама просила натурщиков свободно выражать свое мнение, но, похоже, этот человек перешел все границы.
Игра световых бликов, проникавших через высокие окна почти во всю стену, отбрасывала смягчающую тень на его мускулистые руки. Когда он отвернулся, то широкая спина, очертания позвоночника и две едва заметные впадины на упругих ягодицах заставили Артемизию затаить дыхание при взгляде на его истинно мужскую красоту.
Нельзя было не признать, что при всей своей наглости этот мужчина был великолепен.
Она откашлялась, прежде чем снова заговорить:
– Отец страдает от неизвестной болезни, которая затуманила его разум. Возможно, он уже не тот человек, каким был когда-то, однако это ничуть не уменьшило моего уважения к нему.
Ее собеседник перестал колоть мечом воздух и проверил остроту лезвия, проведя им по подушечке большого пальца.
– Приношу свои извинения, ваша светлость, я не хотел проявить неуважение. – Он издал глубокий вздох. – Ну что ж, это все объясняет, – пробормотал он чуть слышно.
– Вас что-то тревожит?
– Просто вы говорили, что я не могу знать вашего отца, но вообще-то я о нем слышал. Точнее, слышал о его друге.
– Друге Ангуса Далримпла? – Мелок буквально летал над бумагой, пытаясь отразить на ней все, что отражалось на его лице. Она пока не была абсолютно уверена, какое именно из выражений является наиболее подходящим для ее Марса, но лицо натурщика было таким подвижным, оно так быстро менялось от света к тени, от хитроватой чувственности до мрачной задумчивости – настоящий пир для ее глаз. – И кто же этот друг, позвольте узнать?
– Мистер Беддингтон.
Мелок в ее руке разломился пополам. Артемизия сглотнула и нагнулась, чтобы подобрать две упавшие половинки. Вероятно, она просто ослышалась.
– Кто?
– Мистер Беддингтон, – повторил он.
– И что вы о нем знаете? – Она закрыла альбом и сложила руки на коленях. Ей оставалось лишь надеяться, что собеседник не заметит, как они дрожат.
– Говорят, он с умом ведет дела, ваш мистер Беддингтон. Все, к чему этот тип прикасается, превращается в золото рано или поздно. Должно быть, теперь он богат, как Крез. И он сам, и те, на кого он работает.
– И кто же говорит такие вещи?
– Люди, которые следят за тем, что творится вокруг, – сказал он, – люди, занимающиеся той же работой, что и я.
– Я помню, что просила вас обойтись без имен. Но сейчас мне просто необходимо узнать ваше, если позволите.
Он поклонился в учтивой манере, сделав изящный жест рукой. Его движения были естественны и грациозны, будто бы он был одет для аудиенции у королевы, а не стоял обнаженным перед герцогиней.
– Томас Доверспайк, ваш покорный слуга, мэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86