Она не собиралась ссориться с теткой в такой день, да еще в таком месте, предвкушая скорое освобождение от ее придирок. А пока что девушка любовалась золотым орлом, венчавшим рыцарский шлем барона. Толпа приветствовала Золотого Орла неистовыми криками.
– И не забывай, что ты своего счастья недостойна. Незаконнорожденной – такая честь! – продолжал нашептывать безжалостный голос тетки. – Мы уже отчаялись найти тебе подходящую пару. Никак не возьму в толк, почему граф Нортемпстон выбрал именно тебя в невесты для своего протеже. И как он вообще узнал о твоем существовании.
– Граф, являясь попечителем монастыря, частенько к нам наведывался. Я была ему представлена в числе прочих. В последний свой приезд он весьма любезно беседовал со мной.
– Ха! Ты никогда об этом не говорила.
– Мне это казалось несущественным.
– Беседовать – одно дело, а выбрать жену своему любимцу – совсем другое. Красавицей тебя никак не назовешь.
Дженевра вспыхнула. Тетушка никогда не упускала случая напомнить ей, что она дурнушка.
– Польстился на ее наследство, не иначе, – мрачно вмешался Джилберт. Однако голос его потонул в радостных воплях толпы: Золотой Орел выиграл поединок.
Дженевра промолчала. Она и сама дивилась внезапному вмешательству знатного вельможи в свою судьбу. Граф действительно долго разговаривал с девушкой в монастыре и при этом разглядывал ее весьма внимательно. Дженевре, стеснявшейся своего убогого одеяния, показалось даже, что в глазах высокого гостя мелькнуло одобрение. Он ей понравился, хотя чувствовалось, что это человек властный, умеющий поставить на своем.
Впоследствии, склоняясь над вышиванием и размышляя о состоявшейся встрече, Дженевра возблагодарила собственное прилежание. Не так уж часто встретишь девицу, способную говорить на латинском и греческом столь же бегло, как на французском и английском. Они затронули множество ученых материй, и даже с математикой Дженевра не ударила в грязь лицом.
– Восхищен вашей ученостью и умом, мистрис, – произнес граф, собираясь уходить. – Вы не потратили зря годы, проведенные здесь, но, напротив, мудро распорядились временем, усердно срывая плоды с древа познания.
Однако в отличие от графа Сен-Обэн ее совсем не знал, и Дженевра не исключала, что ее наследство сыграло не последнюю роль в брачной сделке.
Она проследила, как рыцарь, по-прежнему верхом, покинул поле, устремившись навстречу шумным приветствиям зрителей.
Ханна фыркнула, причем достаточно громко, чтобы ее можно было расслышать сквозь шум толпы.
– Ты думаешь, что такое ничтожное наследство, как у нее, сможет прельстить его? – спросила она мужа. – Этой доли едва ли хватит на то, чтобы оплатить ее содержание в монастыре!
Джилберт искоса поглядел на супругу.
– Ты сама прекрасно знаешь, жена. Если не считать тех лет, когда свирепствовала чума, ее состояния хватало на все. И Мерлинскрэг пострадал меньше, чем наше имение.
– В самом деле? Тогда скажи мне, ради Бога, почему мне об этом не доложили? Что ты сделал со всем этим богатством, милорд?
– Я распорядился им как можно лучше, по своему разумению, конечно. Как ты думаешь, на какие деньги мы вели роскошную жизнь, подобающую людям нашего положения? Пораскинь-ка умом, ведь все наши вилланы либо перемерли, либо ударились в бега, а труд поденщиков обходится дорого… Так что доход от поместья Дженевры неплохо поддерживал нас в эти трудные годы.
– И все так и продолжалось бы, не вмешайся граф.
Джилберт украдкой глянул поверх рядов гостей – туда, где величественно восседал Нортемпстон.
– Потише, женщина! – прошипел он.
– Продолжалось бы, но не слишком долго, мадам, – произнесла Дженевра, чуть не задохнувшаяся от злости. «Вот, значит, как они обводили меня вокруг пальца все это время!» – С наступлением совершеннолетия я собиралась сама управлять своим поместьем.
– Сама? – хмыкнула Ханна. – А что ты понимаешь в управлении?
– Я помогала монахиням… – начала было Дженевра, но дядя перебил ее.
– Нортемпстон повел себя в этом деле весьма достойно, – заявил он.
– Как это? – спросила его жена.
Джилберт пожал плечами.
– А как ты думаешь?
– Деньги? Земля?
– Я добавил еще одно поместье к нашим, – признался Джилберт.
– В таком случае то, что ты говорил о нашей бедности, – вранье?
– Нет. Новое поместье лишь частично окупит утрату доходов от Мерлинскрэга. Но уж лучше что-то, чем ничего, ведь нашему опекунству все равно конец. Закон на стороне Дженевры.
«Естественно, что сделка сулит некоторую выгоду Джилберту, – подумала Дженевра. – Но даже сейчас дядя навряд ли может полностью распоряжаться всем тем, что украл у меня. Однако имение, подаренное моей матери в награду за ее службу при дворе, наверняка богатое».
Ханна была роскошно одета, так же как Дженевра, которой тетка одолжила одно из своих платьев из тонкой шерсти и нарядную шелковую накидку, подбитую серым беличьим мехом. Голову Дженевры венчал скромный девичий чепчик, под которым надежно прятались ее длинные темные волосы, а Ханна свои седеющие букли скрывала под затейливой конструкцией из проволоки и кисеи, сделанной в форме рогов.
Услышав, как родичи ссорятся из-за ее денег, девушка пожалела о монастыре. В детстве Дженевра пребывала под надежной защитой любящей матери. Девочка не понимала, чем она отличается от других ребятишек – разве тем, что у нее не было отца. Дженевра считала его покойным. И лишь когда умер дед с материнской стороны, а Джилберт унаследовал баронский титул, Дженевру поставили перед фактом ее незаконного рождения.
Дед всегда относился к ней ласково-отчужденно, однако с возрастом она замечала, что слуги, свита, домашние шуты-карлики и даже самый ничтожный поваренок выказывали ей меньше почтения, чем ее спесивым кузинам, чьи обноски Дженевре приходилось донашивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70