Я не хочу умирать на чужбине. Подумайте и о моих близких. Что с ними? После Вустера – вот уже четыре года – я не получаю от них вестей. Может, они давно считают меня умершим! И потом… Я не вправе спрашивать, но разве вы сами не стремитесь повидать кое-кого? Война лишила вас будущего, о котором вы мечтали. Но счастье, может быть, так близко! Неужели вас не манит Йоркшир… и некоторые его обитатели?
Старик замолчал и пытливо посмотрел на Эдварда Биверли. Понял ли он намек?
– Четыре года – долгий срок, – вежливо ответил Биверли. – Едва ли можно ожидать, что все осталось неизменным. И о давнишних мечтах следует забыть – ради блага тех, с кем они связаны. Время не повернуть вспять.
Разговор затянулся за полночь; наконец, Эдвард Биверли согласился выполнить просьбу своего собеседника.
– Значит, поедете? – облегченно выдохнул старик. – Тогда Бог вам в помощь. Умоляю, Эдвард, сделайте все, чтобы ускорить наше возвращение.
– Вероятнее всего, я ускорю лишь собственную смерть, – мрачно пошутил Биверли. – Сомневаюсь, сэр, что мы с вами еще когда-нибудь увидимся!
Глава 2
Деревенская церковь в Челлингфорде, возведенная еще при норманнах, сохраняла свой первоначальный облик до начала войн между королем и парламентом. Несмотря на грубую каменную кладку и приземистую колокольню, постройка сохранила дух раннехристианской простоты, хотя в более позднее время несколько стрельчатых окон украсились цветными витражами – дар именитых местных жителей.
Однако июньским утром 1655 года все выглядело иначе, витражей больше не было. Яркие лучи солнца словно плавили старинные камни, привлекая внимание к глухим проемам, в которых некогда переливались разноцветные кусочки стекла. В военные годы оконные проемы были заложены обломками кирпича, что явно не пошло на пользу внешнему облику строения.
Маленькая йоркширская деревня Челлингфорд сильно пострадала в сороковые годы семнадцатого столетия. В самом начале конфликта между королем и парламентом все местные жители вслед за одним богатым семейством – им принадлежали почти все земли в округе – стали стойкими роялистами. Сэр Хью Челлингтон и его старший сын Томас отправились сражаться на стороне короля. Их сопровождали многие жители Челлингфорда. Сэр Хью и его сын воевали под началом прославленного герцога Ньюкасла; дела их шли неплохо до злосчастного июльского дня 1644 года, когда состоялась битва при Марстон-Мур близ Йорка. До начала сражения в полку Ньюкасла насчитывалось семь тысяч человек. К вечеру того злосчастного дня из семи тысяч осталось в живых немногим больше пятидесяти. Более тяжкого разгрома Ньюкаслу еще не доводилось переживать. Герцог винил во всем безрассудного племянника короля, принца Руперта, впоследствии покинувшего Англию.
Когда в Челлингфорд прибыли ужасные вести, деревня была потрясена до самых основ. Цвет местной молодежи погиб в бою. Большинство же из тех, кто сумел кое-как приковылять домой, вскоре скончались от ран. Восемнадцатилетний Томас Челлингтон тоже погиб в бою, но, несмотря на это, весь гнев местных жителей обрушился на сэра Хью. Сам он вернулся невредимым, и вся деревня возненавидела его за это. Когда его выслали за границу, те, кто некогда его поддерживал, лишь злобно бурчали: «Так ему и надо». С тех пор жители Челлингфорда, как и остальные йоркширцы, предпочитали остерегаться роялистов. Йоркшир был потерян для короля, а Челлингфорд едва ли не за одну ночь переметнулся на сторону победоносного парламента и его быстро возвысившегося главы генерал-лейтенанта Оливера Кромвеля. На общественное мнение никак не повлиял тот факт, что именно парламентаристы – их называли «круглоголовыми» – перебили почти всех молодых челлингфордцев. Местные жители по-прежнему винили во всем сэра Хью Челлингтона.
Даже в тот мрачный день, когда в деревню прибыл полк парламентаристов, жители Челлингфорда не усомнились в своем выборе. Если поведение солдат и шокировало местных жителей, они помалкивали даже после того, как солдаты устроили в их церкви конюшню. Когда полк, наконец, покинул деревню, челлингфордцы изумленно взирали на разбитые витражи, пустые стены и нефы; исчезли лампады, подсвечники, серебряная утварь, прекрасные картины, иконы. Солдаты обшарили почти все деревенские дома, хотя брать в Челлингфорде было почти нечего. Перед уходом капитан – командир отряда – реквизировал всех верховых лошадей, а съестных припасов солдаты взяли столько, сколько могли увезти. Взамен капитан оставил клочок бумаги, в котором обещал в будущем возместить ущерб. Впрочем, никто ему не поверил.
Постепенно, очень медленно Челлингфорд оправлялся от военных ран. Однако никто и не думал восставать против мародеров. Вину за все невзгоды по привычке возлагали на ссыльного сэра Хью Челлингтона: из-за него, мол, все и началось. Как ни странно, никто при этом не пытался оскорбить жену сэра Хью, его дочь и младшего сына; не покусились местные жители и на замок опального лорда. Правда, семейству изгнанника словно объявили бойкот; никто из местных жителей не соглашался пойти к ним в услужение.
Но прошло время, и старые обиды начали понемногу забываться. К 1655 году в замке произошли большие перемены, и теперь обитатели замка без труда нанимали прислугу.
По тропинке, ведущей к церкви, спускалась леди Джейн Челлингтон, жена сосланного сэра Хью. Ей небезопасно было перечить, у дамы был сильный характер, в чем многим пришлось убедиться на собственном опыте. В Челлингфорде она предпочитала держаться скромно, но по горделивой осанке было видно, что это дается ей нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47