Думая, что он спит, Ровена села на своей постели и посмотрела в угол, где лежал Эдвард. Тихо вздохнув, она снова легла и невидящими глазами стала смотреть в потолок.
Он опять здоров; на один миг ей вдруг захотелось, чтобы он по-прежнему зависел от нее. После его выздоровления между ними снова возник барьер, что бы она ему ни говорила. Эдвард упорно считает ее ребенком. Он не помнит, как в бреду прижимал ее к себе, страстно целовал и просил никогда не покидать его! Он даже не помнит, как робко она отвечала на его проявления любви. Может быть, и хорошо, что он все забыл! Ровена облизала пересохшие губы, пытаясь улыбнуться при воспоминании о своей страстности. Теперь можно признаться – хотя бы себе самой – в том, что она действительно любит его, отважного роялиста. Ей не на что надеяться, Эдвард не связывает свое будущее с ней. Но она знала, что всегда будет любить его. И не важно, что он никогда не будет относиться к ней иначе как к ребенку.
Она снова рывком села и спустила ноги на пол. Эдвард беспокойно ворочался во сне. Уж не вернулась ли его болезнь?
Она прошлепала по земляному полу в его угол и присела рядом с ним на корточки. Лунный луч проник в оконный проем и осветил его лицо. Губы его шевелились; он бормотал слова, которые она не могла понять. Потом с его уст сорвался стон, и он довольно разборчиво и явно огорченно произнес: – Изабелла! Изабелла… и ты!
Ровена вдруг застыла, словно окаменела. Поскольку больше он ничего не говорил, она на ледяных ногах прошла обратно и легла. Отчаяние сковало ее сердце.
У слов Эдварда может быть единственное объяснение. Он сказал: «Изабелла!» – а потом другим тоном: «и ты». Даже во сне он сравнивает ее с Изабеллой Челлингтон – и сравнение явно не в ее пользу. Ровена подняла сухие глаза к потолку, не желая смириться с тем, что услышала. В ее сознании отдавались слова, произнесенные Эдвардом: – Изабелла! Изабелла – и ты! И ты!
Глава 19
Хижина была надежным убежищем для всякого, кто хотел скрыться от посторонних глаз. Она располагалась в достаточной близости от деревни Челлингфорд, и Ровена Тиндалл, которую перевезли в замок в четырнадцатилетнем возрасте, обнаружила ее во время одной из продолжительных прогулок по окрестностям.
В те далекие дни ей предоставляли достаточно свободы, хотя в тот день, когда она слишком глубоко забрела в чащу, ей крепко влетело от Лиззи Крофт – и за то, что долго не возвращалась, и за то, куда именно забрела. Лиззи, как никто другой, заботилась о девочке. Идя рядом с Эдвардом Биверли, Ровена смахнула непрошеную слезинку. Лиззи Крофт напомнила ей и о безвременной кончине мамы.
Чтобы не плакать, она заставила себя думать о хижине, где они с Эдвардом нашли приют. Много лет в хижине жила не слишком умная и чистоплотная старуха по имени Мег Даррант. Все в округе знали ее. К ней часто приходили из деревни, чтобы порасспросить кое о чем. Правда, тогда ее называли не ведьмой, а ведуньей. Старая Мег охотно раздавала всем желающим приворотные зелья – в обмен на монеты, которые сыпали ей веселые деревенские девушки. Несомненно, даже тогда старуха жила бедно. Возвращаясь домой, девушки наперебой рассказывали о мудрости старой Мег, о ее огромном черном коте и лесных зверушках, общество которых она предпочла обществу людей.
Лиззи Крофт рассказала Ровене, что случилось Мег Даррант во время гражданских войн. Успех вскружил старухе голову; она, кажется, и впрямь возомнила себя прорицательницей и колдуньей.
Летом 1644 года две девчонки из деревни явились к ней в лесную хижину и умоляли помочь, чтобы их женихи, ушедшие на войну с сэром Хью Челлингтоном, вернулись домой живые и невредимые. Сдуру старуха взяла у них деньги и в цветистых выражениях заверила: скоро они соединятся со своими любимыми. Девчонкам было обещано: их односельчане вернутся с победой.
Может быть, то было зловещим совпадением, но вскоре после вести о смертях и поражении при Марстон-Мур в деревню прибыл один известный пуританин – «охотник за ведьмами». Местные жители были вне себя от горя; и те же самые девушки, которые раньше просили у старой Мег Даррант помощи, теперь охотно выдали ее. Они привели «охотника за ведьмами» к самым дверям ее убогой хижины.
Черный кот, лягушки, жабы и прочие создания, обитавшие у Мег, стали неопровержимыми доказательствами ведьминской природы старухи, Ее объявили черной колдуньей. Старуха отчаянно сопротивлялась; ее схватили и стали колоть длинными иглами, проверяя, потечет ли кровь. По какой-то причине кровь не потекла; тогда Мег бросили в реку на глазах у всех. Но старуха не утонула, а лишь кричала, что она невиновна. Тогда ее вытащили из реки и сожгли на костре. Потом ее бренные останки похоронили на перекрестке дорог, воткнув в сердце осиновый кол – такая участь обыкновенно постигала и самоубийц.
Ровену пробрала дрожь. Бросив на нее вопросительный взгляд, Эдвард Биверли остановился и поудобнее перехватил узел с их жалкими пожитками.
– Устала, Ровена? – ласково спросил он.
– Нет, – ответила она сдержанно. Она не забыла о том, как ночью он звал Изабеллу. – Я… думала о бедной старой Мег Даррант.
Эдвард удивленно приподнял брови.
– По-твоему, она и в самом деле умела ворожить? – спросил он. – Уж не боишься ли ты ее проклятия, которое пало на нас за то, что мы посмели поселиться в ее хижине?
Ровена снова вздрогнула.
– Ее постигла такая ужасная смерть, – прошептала она. – Я уверена, что она была обыкновенной глупой старухой, которой нравилось слыть гадалкой. Я рассказывала тебе о том, что случилось после того, как ее… как она умерла? Хижину пытались сжечь, но она не горела, сколько бы дров ни подбрасывали в костер, разложенный вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47