Выехав со стоянки, он свернул на шоссе, ведущее, как следовало из огромного указателя, в Милан.
Фредо оказался на удивление общительным. Пока они ехали по шоссе и движение было не слишком напряженным, он успел сообщить Эмили, что эта часть Лигурийского побережья называется «Берегом цветов», и, как заправский экскурсовод, стал рассказывать, что им предстоит пересечь Лигурийские Апеннины. Однако позже, когда Фредо свернул с шоссе на более узкую дорогу с напряженным движением, он замолчал и сосредоточил все внимание на управлении автомобилем.
Дорога, прихотливо петляя, постепенно поднималась все выше, а после перевала стала серпантином спускаться в долину. Наконец автомобиль выехал на зеленую равнину, горы остались позади. Эмили с интересом смотрела по сторонам. Большей частью дорога была обсажена высокими деревьями, но иногда в просвет можно было увидеть дома из золотистого камня, окруженные полями или виноградниками. Через некоторое время Фредо показал на небольшой лесочек, за которым виднелись крыши каких-то строений и две прямоугольные башенки с флюгерами.
– Видите башенки вон там, впереди? Это вилла Пинья.
Сердце Эмили забилось чаще, она крепко сплела пальцы рук, чтобы унять дрожь. Она чувствовала себя как студентка перед решающим экзаменом. Если бы ее спросили, чего именно она боится, Эмили не смогла бы объяснить. Казалось бы, у нее нет повода для волнения, она едет к человеку, который был другом их маленькой семьи, к человеку, которого Росс в своем завещании назначил ответственным за финансовое благосостояние дочери. На вилле ее ждут, возможно, ей даже будут рады, мать Люка всегда относилась к ней с симпатией, сам Люк тоже… хотя Эмили никогда не могла понять, что он на самом деле думает.
Эмили вспомнила их первую встречу. Это произошло четыре года назад, на вечеринке, устроенной Россом Лэнсоном в честь ее шестнадцатилетия. По такому случаю был арендован банкетный зал в лучшем отеле Лестера. У входа в зал на небольшой эстраде разместился небольшой оркестрик, вдоль двух боковых стен были расставлены столики, на которых был накрыт праздничный ужин а-ля фуршет. Еще одна стена зала представляла собой сплошной ряд стеклянных дверей, выходивших в сад. Несмотря на начало мая, погода стояла на редкость теплая, и двери были распахнуты настежь.
У входа в зал Эмили с отцом встречали гостей, большей частью это была молодежь, друзья Эмили, но Росс пригласил и своих друзей, так как он считал день рождения единственной дочери и своим праздником. Все были уже в сборе, и Эмили уже собиралась войти в зал, когда она увидела, что по посыпанной гравием дорожке, ведущей от автостоянки к отелю, идет высокий темноволосый незнакомец. Он сразу бросился ей в глаза, и не только потому, что был один, тогда как гости в основном прибывали группами или парами.
Глядя на него, Эмили подумала, что такой мужчина привлек бы ее внимание даже в шумной толпе. Он был высокого роста, выше большинства гостей, но главное – во всем его облике, в развороте широких плеч, в пружинистой походке – ощущалась непоколебимая уверенность, которая и притягивала к нему взгляды, равно и мужские, и женские. Причем уверенность незнакомца не имела ничего общего с развязностью или с наглостью, это был тот редкий сорт уверенности в себе, который рождается от глубоко укоренившейся и вполне обоснованной веры в собственные силы, в свою способность преодолеть любые препятствия на пути к цели.
Он был в черном смокинге и в белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой, как и большинство гостей-мужчин, но ни на ком другом смокинг не смотрелся так естественно и эффектно. Когда он подошел ближе, Эмили получила возможность рассмотреть его лицо. Вероятно, в мужчине смешалась английская кровь и какая-то южная, поскольку смуглая кожа и черные как смоль волосы сочетались со светлыми глазами, кажется, серыми; аристократически крупный прямой, с небольшой горбинкой нос, а губы…
При взгляде на его губы, четко очерченные, но без малейшего намека на женственную пухлость, у Эмили вдруг возникло необъяснимое ощущение, что она совершает нечто неприличное. Она сглотнула и поспешила перевести взгляд на волевой подбородок незнакомца. У нее мелькнула мысль, что Джордж Клуни не считался бы секс-символом, если бы комиссия – или кто там присваивает этот неофициальный титул? – увидала бы этого мужчину.
А еще при виде незнакомца Эмили испытала странное чувство – ей вдруг стало жарко, но одновременно по спине пробежал холодок предчувствия какой-то неведомой опасности.
Эмили точно знала, что видит его впервые – такого мужчину невозможно забыть или спутать с кем-то, даже если увидишь его всего раз, мельком, но у нее возникло ощущение, будто ее связывает с ним некая незримая, однако прочная нить. Он выглядел старше ее друзей и моложе друзей ее отца, однако Эмили не сомневалась, что благодаря все той же уверенности он будет чувствовать себя непринужденно в любом обществе. Но как он попал на день ее рождения, почему он здесь? Она повернулась к отцу.
– Папа, видишь вон того высокого брюнета? Ты его знаешь? Это ты его пригласил?
Росс улыбнулся с видом фокусника, показывающего коронный номер.
– Конечно, я его знаю, а вот ты с ним пока незнакома. Я решил сделать тебе сюрприз. Но его имя ты, наверное, уже от меня слышала, это Люк Фарсатти, мой новый… Язык не поворачивается назвать его наемным работником, он мой консультант и, по-видимому, в самое ближайшее время станет официальным компаньоном.
– Фарсатти? Он итальянец?
– Наполовину, его мать Джулия – урожденная Дэвенпорт – англичанка, я с ней хорошо знаком.
1 2 3 4 5 6 7 8