– сказал Шейн, кладя себе баранину.
– Конечно, расстроилась! А ты чего ожидал? Как же все это получилось? Я всегда была так осторожна. – От переживаний у нее пропал аппетит. Она с неохотой попробовала баранину. Баранина была великолепна. Мэрл отложила вилку.
– Где бы ни жил мой отец, он всегда читает «Нью-Йорк таймс». Представляю, как отец и мама узнают, что они вот-вот станут дедушкой и бабушкой. Во второй раз!
– Ты что, до сих пор им еще ничего не сообщила? – удивился Шейн. – Или ты подождешь, пока ребенок подрастет и сам полетит к ним знакомиться?
Мэрл с сожалением вздохнула. Ей было трудно говорить об этом. Как она горевала без родительской поддержки и участия! Но ей было неловко и страшно после стольких лет молчания и разобщенности снова налаживать контакты.
– Пожалуй, я пошлю им телеграмму и попробую все объяснить.
Вечером, вернувшись домой к Мэрл после занятий, они отдыхали в гостиной. Шейн снял пиджак. Мэрл посмотрела на него снизу вверх.
– Весь вечер мне хотелось спросить: ты специально надел эту майку, чтобы оправдать свою принадлежность к школе рожениц?
На бледно-голубой майке была ярко-розовая надпись: «На борту ребенок».
– На все случаи годится, – сказал он, обнимая и целуя Мэрл. Он засмеялся и ласково погладил ее по животу. – Этот безобразник ударил меня! Почему ты не учишь его, как себя вести?
– Она берет пример с тебя. Кто же еще может научить ее таким штучкам? – Мэрл улыбнулась и спросила с волнением: – Ну как тебе на занятиях?
– Что я об этом думаю? – Он поскреб подбородок. – Я думаю, это зрелище надо видеть: все беременные женщины лежат на полу, как выброшенные на берег киты, и дышат так, как астматики в помещении ночного клуба.
Мэрл с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.
– Если вы, сидящие вокруг, будете над нами смеяться, мы так и не научимся расслабляться.
– Вы все делали отлично. Ты обратила внимание, как чудовищно молоды остальные девять пар?
Мэрл состроила гримасу.
– Еще бы не заметить. Они на меня так смотрели, будто беременность в моем возрасте – это какое-то извращение. – Она стала серьезной. – Хорошо же ты повеселился сегодня вечером. Ты решил: будешь моим наставником?
Шейн опустил глаза, избегая ее прямого взгляда. Помедлив, он согласно кивнул головой.
– Мне кажется, метод Ламейза мне будет более полезен, чем тебе. Чтобы избавиться от страха, буду дышать и расслабляться по его методу.
– Я на тебя надеюсь.
Шейн бросил на ковер две подушки.
– А сейчас быстро на пол! Я посмотрю, как ты выполняешь дыхательные упражнения. Слушайся своего шефа!
– Кто тебе сказал, что ты шеф? Напоминаю: ваше звание – наставник.
– Будто это не одно и то же. Я тебе приказываю. – Он помог ей лечь. Положил одну подушку под ноги, другую под голову. Стал рядом на колени. – Сними напряжение в мышцах.
– Как прикажете, наставник! Сняла, попробуй найди!
Он погладил ее ладонями. Озорно улыбался, мягко массажируя ее грудь.
– Это упражнение необходимо продолжать и после рождения ребенка. Восстановление будет идти быстрее. Сосредоточься! Не хихикать! – Обследовав таким образом ее тело, он сел рядом. – Как ты думаешь, легко найти, где затаилось твое напряжение? У тебя штук двести мышц. Тебя что-нибудь беспокоит?
– Ну что ты, что меня может беспокоить! Жизнь моя проста и беспечальна. – Она грустно улыбнулась.
Он стал массажировать ей плечи.
– Я выполняю свою часть задания. А ты? Откройся мне, что тебя беспокоит? Публикация в газетах?
Она усмехнулась.
– Что мне беспокоиться об этом, после того как я утратила все, что мне было дорого.
– Тогда в чем же дело? – Он нахмурился. – Если ты мне не доверяешь свои печали, тогда в чем же смысл наших отношений?
– Хорошо. А почему ты со мной не откровенен? Ты смеялся и шутил весь вечер о методе расслабления, а сам был напуган, как… – Она не закончила фразу.
Шейн поднялся.
– Хватит с упражнениями. Напуган, как кто, дорогая?
– Как и я. Я ужасная трусиха, Шейн. Чем ближе срок, тем больше я боюсь. Я боюсь родов.
Она водила пальцем по надписи на майке. Обводила каждую букву. Попробовала улыбнуться и не смогла.
– Я сейчас не уверена, хочу ли я этого ребенка, – сказала она, пытаясь скрыть страх, который испытывала. – Я думаю, может мне от него избавиться?
Шейн обнял ее и прижал к себе.
– Роды не так уж страшны, как ты думаешь. Иначе женщины бы не рожали.
– А ты откуда знаешь? Ты же не женщина! – воскликнула она. Негодование вытеснило страх. – А я знаю! Я помню, как это было, когда я рожала Элен. А в этот раз будет, наверное, еще хуже. Теперь я намного старше.
Шейн посмотрел на нее беспомощно.
– Но у тебя такой хороший доктор, и я буду с тобой, родная моя. – Он поднял ее с пола и прижал к себе.
Мэрл обняла его за шею, прижалась к его щеке.
– Ты мне обещаешь? Ты правда будешь со мной?
– Да, дорогая! – Он погладил ее по голове. – Все будет хорошо. Я обещаю.
– Знаю, милый!
Он улыбнулся Мэрл.
– Все будет хорошо, если мы будем строго следовать указаниям методики.
– Хорошо. Я уже научилась расслабляться. – Мэрл легла на подушки, приказывая себе изгнать из мыслей страхи, печаль и боль. Но напряжение не уходило. Ей хотелось чего-то светлого. Произошло бы в ее жизни что-нибудь очень-очень хорошее – вот тогда бы ей стало легко.
Мэрл с радостью бросилась на шею Шейну, когда он неожиданно приехал к ней.
– Я так рада видеть тебя, любовь моя. Как ты узнал, что мне нужно что-то рассказать тебе? Несколько раз я звонила, но никто не мог отыскать тебя. У меня прекрасная новость! – Она прижалась к его мокрому пончо – снова начались зимние дожди.
– Стоило мчаться на мотоцикле в такую непогоду, чтобы получить необыкновенно теплый прием, дорогая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42