Он в фирме уже три года.
Никки Лукаш вошел и неловко сел на диван. Он был невероятно высокого роста и чрезвычайно худ, желтовато-коричневые волосы падали на длинное лошадиное лицо, вертикальный шрам разделял его верхнюю губу на две неравные припухлые половины. Тем, кто с ним не знаком, его облик мог бы показаться зловещим.
– Проверь последние сделки по химическим компаниям, которыми мы занимались, – сказала Джастин, доедая «Даниш». Никки кивнул, безжизненно глянув на нее из-под очков. – Что нас обычно интересует в таких случаях. Запроси подтверждение их патентов, – продолжала она; Никки высморкался в салфетку. – Если они истекают через два года, компания не стоит и пяти центов. И не думай пить «Дристан». Позвони своему доктору, пусть выпишет тебе антибиотики.
– У меня нет доктора. – Он покраснел, вид у него был несчастный.
– Как это? Тебе же уже двадцать семь лет.
– Двадцать шесть. Я никогда не болею. Вошел Митч, губы у него потрескались, нос был красный.
– У тебя есть доктор? – Митч кивнул, высморкавшись в белый платок. Ему было двадцать восемь, и у него была несовершеннолетняя жена. – Значит, оба позвоните доктору Митча, чтобы он прописал вам эритромицин. – Они уставились на нее опухшими глазами. – Выясните все про дочернюю компанию в Дареме. Убедитесь, что мы сможем взять землю в аренду, – настойчиво продолжала она, и Никки записал это на листке, пришпиленном к желтой дощечке для письма. – Поправляйтесь, оба. Никки, ты завтра едешь в Ричмонд. Митч, мне нужны записи, которые ты делал для Ноя.
Остаток дня Джастин посвятила «Фитцсиммонс кемикалс», а центральная система вентиляции размеренно, с тихим свистом прогоняла воздух через ее кабинет, защищая ее от хаоса, пробок на дорогах, беспощадного веселья и бесконечных толп снаружи. Джастин обожала центральную вентиляцию.
__________
Женщина с пышными седеющими волосами наступила Джастин на здоровую ногу, пока та пробиралась через шумную сутолоку, царившую у барной стойки. Джастин гадала, уж не считает ли Барри, что это замечательное место. Она переспала с ним, не успев познакомиться настолько, чтобы найти в нем что-нибудь для себя неприятное. Так что теперь подобные открытия могут случиться с минуты на минуту. Она уже чувствовала их приближение.
В восемь тридцать появился Барри, большой и полный жизни. Она была ему рада. Он принялся облизывать кончики ее пальцев, громко причмокивая.
– Эй!
– Ой, простите! Вы не ЗА? – всполошился он. – Нет, это все-таки именно вы, – добавил он и снова засунул ее пальцы в рот. Не факт, что ей это нравилось. Вокруг люди. Правда, вряд ли она здесь кого-то знает.
Он спросил ее, как прошел день, и она рассказала ему про контракт для Ноя Клермана.
– Это нужно было сделать уже месяц назад. У нас есть люди, которые великолепно в этом разбираются, но я вела все его дела в нашей фирме, так что они выбрали меня, – объясняла Джастин, пока он блуждал взглядом по столу. – Это должно мне льстить, наверное.
Барри вежливо кивнул. Она небось зарабатывает больше его. Для него это будет проблемой. Она рассказывала ему о структуре компании и о том, что женщины у них на особом счету.
– О, да! – радостно воскликнул он. Все время шутит.
– Я серьезно, – обиделась она, и Барри сделал серьезное лицо. – Если ты холостяк и хочешь жениться, они говорят: удачи, Чарли. Если ты одинокая женщина и хочешь выйти замуж, они говорят: прощай, Сьюзи.
– Так ты хочешь выйти замуж, – сказал он и хищно улыбнулся.
Это ее встревожило. Не слишком ли она давит?
– Женатый юрист обеспечивает свою семью, – продолжала она. – Замужняя юристка только бегает по магазинам за сосками и памперсами. И совершенно неважно, насколько…
– Так ты хочешь детей, – перебил он, и тут появился официант. Барри принялся подтрунивать над ним, вытащил ручку и нарисовал что-то на скатерти, которой был покрыт стол. Один из ее бывших – Дональд Альбрехт, банкир из Бостона, который так ласкал своего кота, что ей становилось неуютно, – имел привычку постоянно что-то рисовать. Но в Барри таким знакомым ей казалось явно не это.
Официант ушел.
– Так почему ты живешь не один, а с соседом? – поинтересовалась Джастин.
– Обычно я живу один. – Он отпил вина. – А в последнее время я все придумываю подходящий повод, чтобы его выгнать.
– Повод заключается в том, что это твоя квартира.
– Это да, – сказал он, будто в сторону.
Это прозвучало так безвольно, что ей стало неприятно.
– А ты точно не питаешь к нему романтических чувств?
Он ухмыльнулся.
– Мой сосед – гетеросексуал в трех измерениях.
– Что ты имеешь в виду?
– Он встречается с тремя женщинами. Одновременно.
Она застыла, даже перестала жевать.
– Как его зовут? – спросила она, но все уже встало на свои места. Все кончено. Сельдерей во рту показался мокрой рыболовной сетью. Проглотить его она не могла, жевать – тоже, а если попробовать выплюнуть его в салфетку, то ее просто вывернет. Она заставила себя прожевать и проглотить.
– Не может быть, – пробормотал Барри несколько растерянно. – Ты же не та самая Джастин?
Принесли еду.
– Что он тебе рассказывал? – спросила она, не зная точно, чье именно мнение ее волнует. Она и не знала, что у Винса вообще был сосед по квартире.
– Ничего. Я слышал однажды твое сообщение на автоответчике. – Он как-то резко повзрослел. – Что случилось? Или мне лучше этого не знать?
Джастин почувствовала усталость и раздражение.
– Давай разберемся с этим сразу, хорошо? У нас с ним была интерлюдия. – Она откинулась на спинку кресла. – Я бы не назвала это даже эпизодом.
– Поверить не могу, – медленно проговорил он, чуть подвигая устрицу в раковине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116