– Барри послушно уселся на диван. – Ты подчас очень смешно шутишь, но временами переходишь границы хорошего вкуса.
– Мне нечего сказать в свою защиту, ваша честь. Я всего лишь жалкий шут и пытаюсь доставить удовольствие двору…
– Прекрати эту дурь. В кино мне хотелось тебя пристрелить.
Он кивнул, будто школьник, которому читают унылую нотацию. Где ее чувство юмора?
– И что ты от меня ожидаешь?
– Что ты будешь нормально вести себя на людях, – сказала она и добавила: – И держать свои женоненавистнические ремарки при себе, когда ты со мной.
– Женоненавистнические! Да я боготворю долбаную землю, по которой ты, сука, ходишь!
– Послушай, что ты только что сказал.
– Что? – воскликнул он, протягивая руки. Потом выхватил у нее список и поднял повыше, когда Джастин попыталась забрать его обратно, и начал читать:
– Два: телефонные звонки. – Он посмотрел на нее. – Мне нельзя тебе звонить?
– Можно, но ты должен понимать, что на работе мое время мне не принадлежит. Ты не можешь заставить меня почувствовать себя виноватой.
– Нет, но я могу попробовать.
– Прекрати пробовать.
– Иди на хер, – буркнул Барри; лицо у него было толстое и обрюзгшее.
– Выражения. – Ей вдруг захотелось взять в руки свое вязание.
– Три, – прочитал он. – Частота. – Он посмотрел на нее, как будто слово было иностранное.
– Мне надо идти, – сказала она и подтянула колготки.
– Частота, – повторил он, хватая ее за руку и приложив большой палец, будто считая пульс.
– Ой! Что ты делаешь? Прекрати! Это насилие! – Он сильнее нажал пальцем. – Я здесь не для того, чтобы тебя обслуживать.
Барри отпустил ее.
– То есть речь идет именно об этом? Джастин нашла под столом свои туфли.
– Это когда я не хочу, а ты ведешь себя так, будто я нарушаю свои обязательства.
– Понятно. Четыре. Официанты. Сейчас она скажет ему раз и навсегда.
– Ты хочешь, чтобы в каждом ресторане официант после твоего ухода говорил: «В жизни не встречал такого прикольного парня». Почему нельзя просто поесть? Почему тебе надо, чтобы все говорили: «Ух ты, ну и парень!»?
Он взял газету и сел в дальнее кресло. Посмотрел на нее без выражения. Она разошлась не на шутку, но сейчас был не самый удачный момент говорить о Пиппе.
– Ладно, я думаю, ты можешь идти. – Он притворился, что читает.
– Ухожу. Ухожу. Ты ведешь себя, как ребенок.
– Составь об этом докладную, Джастин, – безразлично бросил он, отпивая большой глоток кофе. Вылитая его мать.
В офисе было холодно. Она не стала снимать пальто и просмотрела заметки Митча по поводу тяжбы, через весь город чувствуя, как Барри обижается на нее там. Она была права, об этом надо было поговорить.
Она позвонила ему.
– Ты хочешь, чтобы я извинилась. Я не собираюсь.
– Я тоже, – нахально ответил он.
– Ну и иди на фиг.
В полночь она столкнулась с Дэннисом Делани среди стопок отчетов федерального суда, которые фирма хранила на случай наступления Судного дня; все остальные отделы уже погрузились во тьму.
– Привет, партнер.
– Напомни-ка мне, почему я этого хотел? – устало попросил он.
– Потому что ты – взрослый человек, – ответила она радостно. Она дождаться не могла, когда же наконец и с ней это случится. – Ты не обязан никому ничего доказывать.
– Это неправда, – утомленно улыбнулся он. Дэннис был женат. Конечно, женат. Все приятные мужчины женятся в двадцать семь, самое позднее в тридцать.
– Хорошенько подумай перед тем, как в это соваться, – посоветовал он. – Давления столько же, но я уже не могу сказать клиенту: «Мне нужно обсудить это с одним из партнеров, а потом я вам перезвоню». Я и есть один из партнеров. Они считают, что я должен знать все. Мои дела рассматриваются в последнюю очередь, а таких помощниц, как ты, мне не дают. Мне дают Рокси. – Та самая Рокси, про которую сейчас все сплетничают из-за ее шашней с главой отдела налогов. – С таким же успехом я могу и сам это сделать, – проворчал он и пошел дальше.
Может, Роберта права насчет Дэнниса. Может, ему и не хватает энергии.
Никаких сообщений
Барри и без Джастин знал, что он дурак. Каждый раз, когда по дороге в спортзал ему попадалась вывеска «Цветы Филлера», он вспоминал, как, сидя на свадьбе рядом с человеком по имени Фидлер, он спросил:
– Эй, а вы не в родстве с этой стервой из городского совета?
– Это моя жена, – сухо ответил сосед. Хорошенькую женщину в автобусе он спросил:
– И когда ожидаете?
– Чего?
– Ребенка. – Он указал на ее живот и увидел бурю возмущения на ее лице. Ему хотелось выброситься из автобуса на полном ходу. То одно, то другое постоянно вызывало в памяти какие-нибудь постыдные эпизоды. Почему люди с ним все еще разговаривают?
Но он таков, и тут ничего не поделаешь. Бери как есть или проваливай.
Он не звонил Джастин. Джастин не звонила ему. Может быть, она подсчитывала то время, которое провела с ним, прикидывая, сколько вместо этого она могла бы записать себе в табель?
Шумным утром в четверг в конце марта Барри купил лишний стаканчик кофе и пошел проведать Херна.
– Мистер Фрутс-энд-натс! – радостно встретил его Херн и поблагодарил за кофе.
– Братец, а сколько ты зарабатываешь в год на посту начальника отдела?
– Лучше тебе не знать, – сказал Херн и отпил чуть-чуть кофе.
– Мне накинули десять тысяч, – Херн вздохнул, но выражение лица у него не изменилось. – Это приближает мое положение к твоему?
– Немного. Но не слишком. Не тот уровень.
– Ах он ублюдок. – Барри почувствовал себя обманутым. – Думает, кинет мне косточку и я буду крутиться с мячом на носу, как морской котик?
– Это большая кость, – заметил Херн. У него зазвонил телефон. – Он зовет тебя наверх, к начальству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116