Так что теперь, вдобавок к острым, горьким и сладким одновременно воспоминаниям, которые накатывали, когда он оказывался на Первой авеню, когда ел лук, когда слышал «The Cats», у Барри появлялись туманные, абстрактные мысли о Синтии, как только кто-нибудь упоминал Канаду, анестезию или «Блумингдейлс».
Но даже к Синтии он сейчас не смог бы вернуться.
Он помечтал о том, чтобы встретить Джастин. Случайно, естественно, перед ее офисом. Она должна иногда входить и выходить, он мог бы засесть в засаде. Конечно, из здания было четыре выхода. Но по утрам она всегда входила через одну и ту же дверь, с Лексингтон. Он мог бы ее подкараулить. Но что бы он ей сказал? Сказать было нечего.
Он вернулся, звонил телефон. Это звонил Херн с телефона в «Уайт пэлес» в Йонкерсе.
– Итак, какие у тебя новости?
– Я думаю наняться в спасатели на пляже, – заявил Барри. – Что скажешь?
Последовала пауза.
– Ну, это не мое дело.
– Что это значит – тебе все равно?
– Зачем спрашивать мое мнение, если ты не хочешь его слышать?
– Не обязательно, чтобы твое мнение мне понравилось.
– Тебе нужна моя поддержка, Барри? Я тебя поддерживаю. Если хочешь ссориться со мной, то ты сам по себе. То, что ты говоришь, кажется мне бессмыслицей.
Когда Барри повесил трубку, его накрыла волна раскаяния, такого горького, что он не знал, куда бежать. Ему хотелось заснуть и проснуться тогда, когда все, кто его когда-то знал, давно умрут. Он не заслуживал ничего из того, что ему в жизни доставалось от кого бы то ни было.
Не переехать ли ему в другой город? Нет, ему придется строить свою жизнь поверх того мусора, что накопился у него здесь. Чистого листа не будет. Он посмотрел «Веселые мелодии».
__________
Пиппа пришла в четыре, такая здоровая и сильная. Она уезжает в сентябре в Париж, он завидовал, испытывая одновременно и горечь, и радость за нее. Ему следует просто поехать с ней, его ничто здесь не держит. Она дала ему счет за продукты. Придется продать Теда Вильямса. Барри убедил ее, что она совсем не хочет пробовать новый рецепт слоеного теста – и что на самом деле она хочет посмотреть с ним «The Complete Beatles» и заказать еду из китайского ресторанчика. Она согласилась.
– Что за этим стоит? – спросил он, глядя на девочку, которая визжала за железной сеткой забора в «Ши стадиум» в неистовом порыве безумия. – Как только я вижу битломанок, мне хочется плакать. Почему?
– Мужские подростковые фантазии являются движущей силой рока, – изрекла Пиппа, как заправский социолог с государственного радио. – Фантазия заключается в том, – продолжала она, стирая с остренького личика соус, – что ты писаешь в лицо представителю власти, а девчонки из-за этого не дают тебе прохода.
– Это работает, – кивнул он, доставая из картонки оранжевый кусочек курицы. – Девчонки от этого балдеют.
– Девчонки, Барри. А не юристки из серьезных компаний.
Кто дал ей право отпускать комментарии по поводу его несчастья? От удивления он не нашелся с ответом. Всю его самоуверенность как ветром сдуло. Он подошел к окну и облокотился на подоконник.
– Я больше не могу.
– Еще как можешь, – сказала Пиппа. Он обернулся. Она стояла, сунув руки в карманы, с холодным видом.
Когда она ушла, он включил радио, сел на диван и потрогал пальцем вязание Джастин.
– Ага, ладно, это говорит Айра из Куинс, – услышал он и его тут же прошиб пот. – Не смейте отдавать мои налоговые доллары этим идиотам из школьных советов. Потратьте их на тюрьмы, уберите этих подонков с улиц. Но на самом деле я хочу поговорить о Джордже Буше, об этом дегенерате из ЦРУ, и о его прихлебателях…
Барри выкрутил радио дрожащими пальцами. Ни хрена себе.
Он залез в кровать с коробкой хлопьев. Включил телевизор.
– 13 – несчастные, страдающие в этой жизни, – говорил Резван, общественный нумеролог. – Они все время делают то, чего не хотят делать. Четверки настойчивы и своевольны. Да? Я вижу, вы дозвонились по одиннадцатому каналу. У вас запланировано путешествие? – Резван сказал трем разным людям, что в сентябре они найдут работу.
Барри решил не принимать душ. Ему хотелось томиться в собственном соку. Как в колледже. В этом была сила. Это имело смысл. Когда он включил радио, на пол упал стакан и разбился.
Пиппа сказала ему, что главное на кухне – делать все, что делаешь, на десять процентов медленнее. Он медленно покрутил ручку настройки. Он остановился на станции, потому что голос, который пел, показался знакомым и жизнеутверждающим, пусть и немного снисходительным. Он начал сметать осколки. Нужно быть осторожнее – сегодня утром он уронил на ногу большой нож. Он уже созрел для несчастных случаев, аварий, перехода в другую веру.
Он понял, что слушает Барри Манилова. О БОЖЕ МОЙ.

ГЛАВА 17
Подробности будут использованы против вас
Джастин не ложилась до четырех, вязала и перебирала в уме разное. На данном этапе все страхи, которые у нее были в связи с партнерством, беспочвенны. У нее нет детей, о которых надо было бы заботиться. У нее нет мужа или даже любовника, о котором нужно волноваться. Она не раз отказывалась от лондонского офиса, но почему бы не поехать на год работать за границу?
Нана дрожала и пускала слюни, глядя в пространство белесыми глазами. Джастин ушла из комнаты уже через несколько минут. Потом ей стало стыдно, и она вернулась. Но Нану переодевали. Она снова вышла, ее потряхивало, и она чувствовала себя бесполезной.
Вернувшись на работу, она позвонила матери.
– Я только что видела Нану.
Повисло молчание. Никто из них ничего не сказал.
– Тогда не ходи больше, – вздохнула мать. – Вряд ли она понимает, что это мы. Если это тебя огорчает, не ходи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116