Точно! Альбинка же называла именно эту фамилию – Коньков. Неужели Даниил все-таки сын Константина Ильича? Конечно, сын. Они очень похожи. Коньков-младший – принц крови, Коньков-старший – король-отец. Наши бабенции правы: он очень привлекательный мужчина. Если бы он работал у нас давно, то еще неизвестно, в каком порядке числились бы холостяки в моем списке образцов. Сейчас-то мне все равно, как я уже сказала, но в начале предприятия… Хотя… скорее всего, этот король-отец еще покруче Славика Федорова будет. Коньков холост. Если даже пренебречь легендами о таборе и о страсти к несовершеннолетним, то кадровичке можно верить на все сто, потому что она сама не замужем и у нее наверняка есть свой список, подобный моему. Делаем вывод: Константин Ильич, видать, кинул жену вместе с Даниилом на произвол судьбы. Как вы думаете, куда может упасть яблоко от такой яблони? Вот именно! Сонечке нечего и мечтать о королевском отпрыске.
Видимо, выражение моего лица настолько не соответствовало заявке о замене ламп дневного освещения, что главный электрик спросил:
– Вас еще что-то беспокоит?
Нет, ну вы только посмотрите на него! Прямо участковый терапевт на приеме… Еще бы давление мне измерил…
– Да! Беспокоит! Еще как! – выпалила я. – Даниил беспокоит! Ваша родная кровинушка и большая сволочь к тому же!
– Вы знаете Даньку? – распахнул свои гибельные для женского пола глаза Коньков-старший.
– Лучше бы я его не знала! – честно ответила я.
– Он вас чем-то обидел? Оскорбил? И вообще… – Коньков даже привстал со своего начальнического места, – в чем дело?
В запале я выдала ему Сонечкину историю и тут же в испуге прихлопнула себе рот ладонью. Глядя на мои выпученные глаза, Коньков мгновенно выпроводил из своего кабинета электрика Юрия, который зашел к нему по каким-то своим электрическим надобностям, подскочил ко мне и крикнул прямо в ухо:
– Девочка-то жива?!
– Жива… – прошептала я. – Только не вздумайте устраивать своему сыночку разборку или мордобой! А то он опять побежит объясняться с Сонечкой, и тогда уже исход точно окажется летальным. Простите… Язык мой – враг мой, мне не надо было вам этого всего говорить. Умоляю: ничего не предпринимайте! Будет только хуже!
Я направилась к дверям.
– Погодите! – Коньков в один прыжок перерезал мне путь в родное бюро. – Я понимаю, вы боитесь за девочку, но нельзя же все так и оставить. В какой больнице она лежит?
– Зачем вам это знать? – окончательно испугалась я.
– Ну… ей же сейчас нужны витамины. Гранатовый сок. В нем много железа, это хорошо для крови. Может быть, лекарства какие-нибудь нужны? Вы скажите!
– Не вздумайте лезть со своими гранатами! – взвизгнула я. – У нее все есть! Сына надо было как следует воспитывать! В уважении к женщине!
– Я воспитывал! Как мог… Послушайте! – Коньков сменил истеричный тон на просительный и виноватый. – Вы ведь мне рассказали… И я не могу делать вид, что ничего не знаю. – Он походил по кабинету, а потом неловко, взяв за плечи, усадил меня на стул. – Подождите. Не уходите… Понимаете, мы расстались с матерью Даника. Но с ним я не расставался! Мы с сыном очень дружны и часто встречаемся. И я никак не могу поверить в то, что вы мне рассказываете. Может быть, вы его перепутали с кем-нибудь?
– Даже и не рассчитывайте. Весь этот ужас с Сонечкой произошел именно из-за вашего сыночка.
– Если вы не разрешаете поговорить с Даней, то что же мне прикажете делать? – совсем сник Коньков.
– Понятия не имею, – честно сказала я. – Подпишите лучше нашу заявку на лампы.
Константин Ильич, почти не глядя, подмахнул бумагу. Я даже подумала: жаль, что мы так мало заказали. А он спросил:
– Можно я хотя бы принесу фрукты для вашей дочери, а вы их ей сами передадите, будто бы от вас?
– Да не дочь она мне! Она дочь моей близкой подруги, – сказала я и зачем-то уточнила: – Которая в нашей технической библиотеке работает…
– В нашей библиотеке? – переспросил Коньков.
– Да, в библиотеке… Ладно, – смилостивилась я, – тащите ваши фрукты. Только ни слова Даниилу! Мы, взрослые дураки, и так уже столько всего натворили…
Газетенка «Будни тяжелого машиностроения» поместила на своих страницах очень правильную и своевременную статью. Производительность нашего с Беспрозванных труда возросла вдвое. Во-первых, потому что я перестала отлынивать от компьютера. Мне незачем стало теперь дефилировать по коридорам в поисках образцов для дегустации.
Беспрозванных перестал бухтеть, на что я и рассчитывала в самом начале своего повествования. Если честно, то он и раньше-то бухтел по делу, но теперь вместо пустой траты слов стал лично производить оперативные действия. Например, еще неделю назад он ругался с Юлией по поводу того, что нам вечно задерживают выдачу картриджей для принтера, а сегодня сам куда-то сходил и принес их целых четыре штуки: два черных и два цветных.
Надя Модзалевская говорила мне, что она не ожидала от прокопченного «Nescafe» Беспрозванных с намертво прилипшими к нему непонятного цвета штанами такой жажды перемен. Она была уверена, что большее, на что его можно было раскачать, так это на полдник после работы в соседней забегаловке «Чайная ложка». Еще она говорила, что в три шеи выгнала бы своего Николая, который надоел ей хуже горькой редьки, если бы смогла оказаться такой же прозорливой, как я.
Хорошо, что Надя не оказалась такой же прозорливой. Потому что она была красавицей, и Беспрозванных на нее клюнул бы гораздо охотнее, чем на меня. Надя была похожа на жену Пушкина. Только в современном варианте. У Нади такое же нежное, как у Натальи Николаевны Гончаровой, утонченное лицо, чуть раскосые миндалевидные глаза и богатые волосы, которые, как ни уложи – все прекрасны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68