И потом, он попросил меня выйти за него замуж!
– Андреа, я люблю тебя. Я хочу каждую ночь любить тебя и утром просыпаться рядом до конца моей жизни. Ты выйдешь за меня?
Мы были такие разные. Я была шумной, любила петь и танцевать – итальянка, католичка. Стюарт ничем таким не был, но он был самый взрослый человек из всех, кого я знала, и с ним я чувствовала себя зрелой женщиной. Я наивно полагала, что теперь я уже точно выросла, и идею хорошего проведения времени на шумной вечеринке с пивом и в большой толпе я перестроила на спокойный ужин для двоих, дома, в полночь. Я приспособилась, настроилась. Интересно, что мой выбор слов, которыми я описываю перемены в своей личности, как вижу, все больше становится похож на речь Стюарта.
Потрясающее возбуждение, дрожь и волнение ожидания были фантазиями подростка, жившего в другом времени и пространстве. Теперь я взрослая женщина, любимая спокойно и каждодневно человеком, на которого я всегда могу положиться, который всегда будет со мной.
Была ли моя голова наполнена звоном колоколов, пением птиц? Таяло ли мое сердце, когда он, наконец, заключил меня в объятия и поцеловал? Я бы этого не утверждала, но зато я чувствовала себя уверенной и довольной.
Люди в моем городке сочли, что, конечно, лучше бы он был итальянцем или хотя бы католиком, но все же он был хорош даже с этими двумя серьезными изъянами. Сначала он внушал им благоговение своей образованностью, и они немного стеснялись его, но затем, после некоторой сдержанности вначале, они приняли его от всего сердца. Он обсуждал баскетбол и садоводство с папой и клялся маме, что наши дети будут расти католиками и что он хочет венчаться в церкви, что ей было безумно приятно. Конечно, сказал он мне потом, не может быть и речи о венчании в церкви, просто лучше не воевать по этому поводу.
– Рыцари, – сказал отец, – приходят под разными личинами: это не всегда красивые мужчины или великие щитоносцы. Береги его, Андреа, он очень любит тебя. Ты будешь счастлива с ним.
– Такой спокойный, уравновешенный, надежный! – отметила мама. – Колокола? – переспросила она мой вопрос. – Чего тебе нужно с колоколами? Тебе нужен человек, который будет заботиться о тебе, защищать, друг. Ты получила такого человека и будь счастлива.
Моя сестра Лоррейн, почти на пять лет младше меня, считала, что Стюарт несколько надутый.
– Он очень взрослый, не то что твои друзья, – возразила я, защищая его.
– Он самодовольный и скучный. Мне Ричард больше нравился.
«Большое спасибо, дитя!»
А я? Я думала, что люблю его. Стюарт был добрый, много работал, совсем неплохо выглядел, и он безумно заботился обо мне. Правда, чего еще девушка может желать? Любовь, которая одновременно дергает и причиняет боль, парит в высоте и бросает в дрожь, так что ты никогда не знаешь, на каком ты свете? Зависимость такая, что от одной улыбки или нахмуренных бровей не знаешь, какое выражение лица ты будешь иметь целый день? Стук в груди, когда представляешь себе ваше соединение, занятие любовью? Это я уже имела. Все, что я хотела, – это человека, который будет рядом, когда он мне нужен, может быть, иногда дающий немного умеренного удовольствия.
Стюарт дал мне свободу и уверенность, как страховочная сеть канатоходца, и осознание себя как личности. Мне понадобилось много лет, чтобы понять, что он сделал для меня, и, когда я это поняла, было уже слишком поздно…
Почти через год после того, как мы встретились, сияюще чистым апрельским днем мы поженились – без мессы, поскольку брак смешанный, но в церкви Сан-Джованни в Оуквиле. Моей матери не пришлось со стыдом качать головой, как миссис Сабатио с другого конца улицы, чья дочка вышла замуж в протестантской церкви: Андреа получила специальное разрешение обвенчаться в католической Церкви. Прием был дан на каменной террасе в Оуквильском «Кантри Клаб». Это было осуществлением мечты всей моей жизни и, без сомнения, самым большим расходом в жизни моего отца.
Семья Стюарта, как, разумеется, и большинство его друзей, по происхождению не были итальянцами, и после долгих горячих споров с матерью мы остановились на том, что на свадебном пире будут грудки цыплят под белым соусом, горох, морковное и картофельное пюре, до этого – мясной бульон с хересом, а после – мороженое. Трудно представить нечто более далекое от итальянского обеда со сменой девяти блюд, которого хотела мама, но получилось элегантно, и уж лучше паршивого буфета, который был на свадьбе моей кузины Изабеллы за месяц до того в Колумбус-холле.
Терраса клуба была заставлена круглыми столами, покрытыми скатертями и фарфором, и погода для Новой Англии весной была изумительной. После обеда звучала приглушенная танцевальная музыка, исполняемая «Ночным оркестром» Кена Райта вперемешку с пианистом клуба. Танцуя со Стюартом под мелодию «Возьми меня на луну», я думала о парнях, которые, возможно, приехали на машинах в Пойнт, по ту сторону реки, слушают музыку и взрывы смеха, и я молилась, чтобы Ричард был там и слышал.
Я была девственница в свои двадцать четыре года, и Стюарт в свои тридцать тоже, и наш медовый месяц был потным болезненным кошмаром, соревнованием на выносливость. Мои отношения с Ричардом всегда были удовольствием, и даже несмотря на то, что мы никогда по-настоящему не занимались сексом, я знала, что мне это понравится. Но Стюарт был слишком подавлен, и я не решалась сказать, чего бы я от него хотела, – он, безусловно, удивился бы, откуда я это знаю. Занятия любовью были для него столь же важной частью брака, как получение самой лучшей страховки, как будто мы подвергнем наш брак опасности, если будем вести себя несерьезно и получим немного удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93