Если она не примет его?
Наконец, не отрывая взгляда от недавно вымощенной дороги, извивающейся по безлесному микрорайону, он свернул в кирпичные ворота под вывеской «Лесистая бухта», которая выглядела насмешкой над пустыми окрестностями.
– Ты здесь работаешь, – догадалась Эрин. – Я узнаю сырую землю, которая каждый вечер отваливается от твоих сапог.
– Поймала меня, – засмеялся Кен. – Что ты об этом думаешь? – Он указал рукой на дом в георгианском стиле с многочисленными окнами, на стеклах которых еще остались наклейки с названиями фирм и следы рук рабочих. – В микрорайоне шесть основных проектов. Сейчас в моде викторианский стиль. – Он указал налево.
– М-м-м, – неопределенно протянула Эрин.
Кен знал, что викторианский стиль был не в ее вкусе, не нужно было задерживаться около этого дома. Через несколько секунд они подъехали к дому из кирпича и камня, представлявшему полное смешение стилей. Он стоял на правой стороне улицы как бы в верхней точке подковы, которая охватывала уже застроенный участок земли. Эрин бросила на него вопросительный взгляд, но Кен, ничего не сказав, вышел из машины, чтобы открыть ей дверцу.
– Давай посмотрим; я считаю его своей лучшей работой, – сказал он и повел ее в дом.
Эрин трудно было вообразить что-нибудь более разительно отличающееся от дома на ранчо в Парадиз-Вэлли. Три с половиной тысячи квадратных футов хорошо спланированного и отлично отделанного пространства – камин выше всех похвал; полы, выложенные керамической плиткой в четырех ванных комнатах и полированным деревом с великолепно подобранным рисунком и оттенком во всех остальных комнатах; кухня – само произведение искусства.
– Годится для двадцать первого века, – с гордостью сказал Кен, заставив ее провести рукой по серому гранитному покрытию рабочего стола, которое стоило ему более трех тысяч долларов, зато, по замечанию Кена, будет служить вечно. – Этот материал не боится грязи, и Тимми мог бы гонять по нему свои металлические грузовички. Вот сюда, – он коснулся середины стола, – можно поставить горячую сковороду, и не останется никакого следа.
– Великолепно. – В глазах Эрин было удивление. – Кен, что это такое?
– Новый дом, – ответил он, как будто его намерения были вполне очевидны. – Подожди, пока не увидишь верхний этаж. – Наверх поднималась лестница от главного входа, а другая винтовая спускалась вниз из холла около спален в огромную общую комнату в стороне от застекленной задней веранды и открытой террасы. – У Тимми будет своя комната с ванной.
– А у Мег?
Он отвернулся в сторону.
– Маме нужно собственное жилье, а мы должны жить отдельно, – ответил он, позвякивая мелочью в карманах своих льняных брюк.
– Я правильно тебя поняла?
Черт, он планировал сперва показать ей абсолютно все, каждый закоулок, каждый чулан, пневматическую систему мусоропровода, джакузи в главной ванной, вид из окна спальни на новую площадку для гольфа; ей бы понравилось, и через несколько месяцев она забыла бы Парадиз-Вэлли, а он сам перестал бы каждую ночь беспокоиться, постоянно вскакивая и прислушиваясь.
– Эрин, я никогда не умел красиво говорить, – обойдя рабочий стол, он положил руку ей на плечи, – я полагал, что все будет постепенно, то есть я хочу сказать, что собирался подождать, пока ты полюбишь этот дом, прежде чем сделать тебе предложение.
– Выйти замуж?
– Разве я скрывал свои чувства?
Он полюбил ее еще будучи мальчишкой; он видел, как она влюбилась в Денни, видел, как ушла от него, видел, как вернулась назад с разбитым вдребезги сердцем; он был с ней, когда она родила сына – он был с ней всегда.
Эрин стояла, не шевелясь и ничего не отвечая. За-ключив ее в объятия, Кен нагнул голову, нашел ее губы и поцеловал без всякого протеста с ее стороны. Он едва не застонал при мягком соприкосновении их губ, и когда до-тронулся до них языком, Эрин почти впустила его внутрь. Но затем ее губы плотно сомкнулись, как тиски вокруг его сердца, и она отскочила прочь, проведя руками по плечам, словно он заморозил ее.
– Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья, – сказал он, – только я всегда был отцом для Тимми, только я заботился о маме и о тебе. Неужели ты не понимаешь, что я чувствую? Неужели не догадываешься, что я люблю тебя?
– Ох, Кен. – Эрин не могла прийти в себя и, отойдя подальше к широкому окну, стала смотреть на безжизненное пространство высохшей грязи с глубокими, похожими на шрамы канавами от строительных машин. – Не знаю, что сказать.
– Скажи «да». Все остальное мы обсудим позже. – Став позади нее, Кен обнял Эрин за талию, и его дыхание коснулось ее волшебных волос на затылке. – Разведись с ним, Эрин. У вас никогда ничего не получится.
При его прикосновении Эрин вздрогнула, и у Кена упало сердце. Ее сияющее радостью лицо, беззаботный смех, яркие зеленые глаза – все это он видел уже раньше, когда ей было пятнадцать, потом семнадцать, потом двадцать… но затем все пропало.
– Похоже, ты хорошо провела время в Шайенне, не так ли? – изменившимся жестким тоном спросил он.
– Да. Я поняла, что все еще беспокоюсь за Денни. Мне не следовало сегодня ехать с тобой сюда. – Она беспомощным жестом обвела безукоризненную бело-серую кухню, сверкавшую в предвечернем свете. – Я никогда не думала… Кен, через несколько дней он приедет домой.
– Парадиз-Вэлли ему не дом.
– Как ты можешь так говорить? – Эрин резко обернулась.
– Ты, как и я, слышала оглашение завещания отца.
– Завещание несправедливое.
– Ты знаешь, что отец не хотел даже подпускать Денни к ранчо.
– Или ко мне? – спросила Эрин, глядя в пол.
– Он думал так же, как и я;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118