– Господи, не могу! – вдруг выдохнула она и, уронив голову на руки, зарыдала навзрыд. Только старалась хоть как-то сдерживаться, чтобы звуки эти не достигли комнаты. – Да что ж это такое? За что? Вот идиотка, какая я идиотка, ну почему, почему?..
Она не понимала, не хотела понять, как с ней могло случиться такое. Как после такого света, такой взаимной любви она оказалась третьей лишней… Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что никакая она больше здесь не хозяйка, несмотря на все милости Алешиной жены, вот Ольга – та хозяйка. Потому что Вера видела, какое у Алеши было лицо, когда он подхватил Ольгу на руки… Он любил ее раньше и любит теперь – и в этом нет никаких сомнений…
А она? А что – она? Жила же как-то раньше, проживет и теперь! Но рваная рана в сердце так саднила, так выматывала, что Вера не справлялась с собой. Когда они сели за стол, она дала себе слово, что Алексей не увидит на ее лице ни слезинки, не дождется от нее ни слова упрека… Хотя, получалось, он кругом перед ней виноват. А в чем виноват? В том, что явилась его жена, которую он давно считал погибшей… В том, что растоптал помидоры? Но Вера еще не выяснила причину этого срыва. Алексей так себя никогда не вел. Он мог вспылить, взорваться, но, во-первых, для этого всегда находилась веская причина, и, во-вторых, это было до того, как они стали жить вместе. А с тех пор ничто не омрачало его любовной, трепетной бережности по отношению к ней…
– Ну вот, – прошептала она сквозь слезы кривившимися губами, – сказала – не будет слез, а сама реву белугой! И как мне развязать этот узел, как выскользнуть из него… – Вера всхлипнула и, сжав голову руками, стала раскачиваться из стороны в сторону.
Даже самой себе она не могла признаться, что в ней проснулся какой-то дикий, неестественный интерес ко всему происходящему. Это не было женским любопытством, упаси Бог! Скорее, в ней начинал просыпаться инстинкт, интерес писателя. Жажда жизни во всех ее проявлениях! И самое странное – ее безумно притягивала Ольга. В этом влечении не было и тени сексуального оттенка – Веру такие отношения между женщинами пугали до брезгливости… Она на всю жизнь запомнила, какой ужас и омерзение ощутила, когда ее, первокурсницу, попыталась поцеловать в губы давняя выпускница ГИТИСа на институтском вечере, – тогда преподаватели и студенты стали вместе куролесить и пить в маленьком актовом зале…
В чем заключалась причина такого странного притяжения, Вера не понимала. И понимать не хотела… В этом было что-то мистическое. Когда Ольга взглянула на нее – пристально, прямо, словно взглядом прострелила навылет, – Вере показалось, что сама судьба заглянула в ее глаза…
Она не услышала, как Алексей тихонько вошел и обнял ее за плечи. И стоял так, долго стоял, сжимая легонько ее хрупкие плечики. И молчал. И она молчала. И не поднимала глаз. А потом он взял в ладони ее лицо, поцеловал. И поцелуй его был как дуновение…
– Прости. Прости меня! Родная моя…
Она уткнулась ему в живот – в теплый, мягкий свитер. И снова заплакала. Только на этот раз уже еле слышно. И почти без слез.
– Верушка, пойдем. Пойдем в комнату. Я знаю, как тебе тяжело. Но, пожалуйста, ради нас – перетерпи этот вечер. Он больше не повторится…
– Алеша… Скажи мне, – пролепетала она, утирая слезы и заглядывая ему в глаза, – что с тобой случилось там, в мастерской? Что стряслось, пока меня не было? Что ты знаешь такого, чего я не знаю?
– Милая моя… это все дым. Прости мне ту истерику. Этого тоже больше не повторится. Обещаю тебе! Это все мелочи, мы с ними справимся…
– Дело в деньгах? Или в чем-то более важном?
– С деньгами мы что-нибудь придумаем, сейчас не до этого.
– Я понимаю… – начиная закипать, качнула головой Вера, – еще бы! Сейчас нужно с нами что-то решать. Ты на это способен? Или тебе помочь? Алеша, я…
Ее прервало появление Ольги. Она застыла в дверях кухни, прислонясь к косяку, и, улыбаясь, глядела на Веру.
– Я подумала, тебе нужна моя помощь. Давай вдвоем. Так веселей! Что порезать, что пожарить… Лешка знает: я готовить умею. Ну? Давай!
Вера встала, тяжело вздохнув, – она уже вымоталась до предела. И принялась молча мыть зелень.
– Алеш, – пальчиком поманила его к себе Ольга, – ты ведь, кажется, предлагал согреться. Вином не слишком-то согреешься… Тем более оно кончается. Виски – не дамский напиток. Сходи за коньяком, а?
Перехватив его растерянный взгляд, она быстро все поняла и, исчезнув на миг в коридоре, вернулась со своей маленькой сумочкой. Порывшись в ней, она вынула внушительную голубую банкноту в сто марок и протянула мужу.
– Вот, возьми. Должна же я внести свою лепту в наше застолье! Кроме того, сегодня мой праздник, ведь я так соскучилась по Москве, по всему этому… – Она вздохнула и кивнула Алеше.
Тот, помрачнев, взял деньги, хлопнул входной дверью и растворился в ночи.
– Ну а мы с тобой… Ах! – Ольга изобразила какой-то немыслимый пируэт, потом вспорхнула сильфидой в прыжке и цепко ухватила поникшую Веру за руку.
– Пойдем-ка! Пошли в комнату… У меня есть тост! И Вера покорно пошла.
Ольга разлила остатки вина по бокалам и, торжественно улыбаясь, провозгласила:
– Мы пьем за нас! За наше знакомство. За то, что, кажется, мы интересны друг другу. Не так ли? – Она озорно подмигнула Вере, растерянно вертевшей в руках свой бокал.
Внезапно какая-то бурная и протестующая сила вскипела в Вериной душе. «Что ж, – подумала она, – Ольга не теряется. Я теряюсь! Кажется, от всего этого цирка она даже получает удовольствие! Так почему же я должна выглядеть мокрой курицей, всхлипывающей у любовника на плече?! Что я – рохля какая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57