Сознание виновнос
ти есть больше, чем констатирование «непрозрачного» факта с
овершения чего-то дурного, недолжного. Вина, пережитая в опыте
, равнозначна греху: она есть именно опыт непостижимого превр
ащения моего истинного, основанного в Боге, свободного бытия и существа
в хаотически-бунтовщическую псевдо-свободу, в которой я становлюсь носи
телем не-бытия, пленником порождаемой мною же темной силы не-бытия. Спраш
ивать здесь еще, как Бог мог «дать» мне или «попустить» во мне такую
возможность онтологического извращения, Ц значит уже
снова терять саму глубину и первичность того, что дано в опыте
моей виновности, Ц значит уклоняться от ответст
венности и тем сворачивать с единственно возможного пути реально
го, живого постижения зла. Из этого метафизического существа вины в
ытекает, что она может быть испытана лишь во мне самом
Ц лишь как моя вина. Во мне
одном я с очевидностью узнаю, что вина есть грех, Ц
что она есть непостижимое нарушение, повреждение самого неи
споведимого существа бытия. По сравнению с этим всякое обвинение
других есть в лучшем случае констатирование неправомерност
и их действий и протеста против нее, т.е. есть установка, относящаяся к рац
иональной области права и морали и не содержащая метафизиче
ского видения. И лишь поскольку я в любви объемлю другого, отк
рываю в нем мою собственную реальность, я могу воспринять его
вину как грех; но тогда я опять сознаю себя совиновником этого
греха, испытываю его вину как наш грех, Ц и, тем сам
ым, как мой грех. Это есть более глубокое и первичное онтологи
ческое основание заповеди искать только свою, а не чужую вину (ср. выше гл.
IX , 7).
Легко и дешево в предметном созерцании зла, как внешнего мне и непонятно
го факта мирового бытия, в форме постановки неразрешимой проблемы теоди
цеи чинить суд над всем миром Ц даже над Богом Ц и занять позицию с
удьи бытия. Легко усмотреть реальность зла через ненависть к нему и
обвинение в нем кого-либо другого. Но тогда остаешься совершенно с
лепым в отношении истинного, иррационального метафизи
ческого существа зла Ц уже потому, что не замечаешь, что в этой ненависти
, как и в гордыне обвинительной установки, сам судящий уже пленен и соблаз
нен извращенностью зла. Этим прегражден единственный путь к подлинному
постижению непостижимого существа зла Ц путь в собственную глубину, в к
оторой одной через сознание моей виновности непостижимое ст
ановится видимым. В этом уловлении зла как вины и греха Ц как моего
греха Ц заключается та единственная возможная форма «постижения
», «объяснения» зла, которое не есть «оправдание» зла, не есть отыскание е
го «основания», Ц отыскание, противоречащее его сущностной безосновно
сти. В сознании вины и греха, которое, напротив, и есть не что иное, как конкр
етно-живое усмотрение неправомерности зла, Ц безусловно непости
жимое непостижимым образом постигается в своей очевидности. И так
как всякое постижение есть в конечном счете усмотрение связи с первоосн
овой, с Богом, Ц то именно этим преодолевается зло как безосн
овность и небытие и восстанавливается нарушенное единство с Богом.
Единственно возможное постижение зла есть его преодоление и погаш
ение через сознание вины. Рациональная и отвлеченная теодицея нев
озможна; но живая теодицея, достигаемая не мыслью, а жизнью, Ц возможна во
всей своей непостижимости и трансрациональности. Когда сквозь жгучую б
оль сознания греха просвечивает нежный, утешающий и примиряющий, свет Бо
га, Ц тогда то, что испытывается как непонятное разделение, обособление,
извращение, испытывается вместе с тем как ненаруш
имое и неповрежденное бытие с Богом и в Боге; непримиримо противоборству
ющее воспринимается одновременно как исконно согласованное и гармонич
ное. В этой форме основоположное начало антиномистического монод
уализма обнаруживает свое действие в проблематике зла и ее живом п
реодолении.
d
. Смысл страдания
То же самое открывае
тся еще с другой стороны Ц давая вместе с тем и новое обогащение нашего у
мудренного неведения Ц при рассмотрении зла в явлении страдания.
Страдание есть некий общий, всеобъемлющий аспект несовершенства,
внутренней надломленности и дефективности бытия. Само моральное зло в с
воем действии состоит в причинении страдания и в
испытании страдания самим носителем зла. И даже метафизическ
ое зло Ц смерть Ц не испытывалась бы как зло, если бы оно не несло с собой
страданий Ц мук умирания и страха смерти у самого умирающего и страдани
й утраты у его близких. Мы не достигли бы глубины проблемы зла, если бы не з
адумались над ней с той стороны, с которой зло есть страдание.
Правда, с чисто метафизической, так сказать, каузальной точки зрения стр
адание есть просто последствие зла Ц последствие распада всеединства
на отдельные противоборствующие части, из которых каждая должна жить за
счет другой; и если бы не было «борьбы за существование», самоубийственн
ой вселенской гражданской войны, то не было бы на свете и страдания. Но это
чисто теоретическое объяснение нам здесь недостаточно. Если учесть, ско
лько есть невинного страдания на свете (вспомним Достоевского и его «сле
зинку ребенка»!), то сама эта причинная связь между страданием и виной пре
дставляется нам чудовищной бессмыслицей и несправедливостью и мы гото
вы вместе с Иваном Карамазовым воскликнуть: «На что тогда нужно само это
чертово добро и зло!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208