Зная, что по дороге мы встретим еще один эсэсовский патруль, я зажег в машине свет.
Опасаясь, как бы шум мотора не разбудил детей, я приказал шоферу остановить машину метрах в пятистах от своей виллы и отослал его в лагерь. На пути к дому я заметил на дороге выбоины и подумал, что завтра же надо послать команду заключенных починить дорогу. Я был очень утомлен, но пройденные несколько десятков шагов доставили мне большое удовольствие. Стояла прекрасная августовская ночь, теплая и ясная.
Я открыл дверь своим ключом, осторожно закрыл ее, положил фуражку и перчатки на столик в передней и прошел в кабинет — так называл я маленькую комнату, расположенную напротив столовой. Обстановка ее состояла из стола, соломенного стула и походной койки. Кроме того, в ней находился небольшой умывальник, а над столом висела полочка светлого дерева, на которой стояло несколько книг в кожаных переплетах. Я ночевал в этой комнатке, когда поздно возвращался из лагеря. Эльзи говорила, что это настоящая монашеская келья. Но мне эта комнатка нравилась именно такой.
Я сел, машинально ощупал китель с левой стороны, чтобы удостовериться, что рапорт на месте, стянул сапоги и принялся бесшумно шагать по комнате в носках. Я очень устал, но спать мне не хотелось.
В дверь легко постучали, я сказал «войдите», и на пороге появилась Эльзи. На ней был самый красивый из ее халатов. Я с удивлением заметил, что она даже надушилась.
— Я не мешаю тебе?
— Да нет же, заходи.
Она закрыла за собой дверь, и я поцеловал ее в щеку. Я чувствовал неловкость, так как был без сапог, а это делало меня ниже ее ростом.
Я сухо произнес:
— Садись, Эльзи.
Она присела на койку и смущенно проговорила:
— Я услышала, как ты вошел.
— Я старался не шуметь.
— Да, да, — сказала она, — ты всегда делаешь это очень тихо.
Помолчав, она продолжала:
— Я хотела бы поговорить с тобой.
— Сейчас?
Она неуверенно проговорила:
— Если ты не возражаешь, — и добавила: — Понимаешь, ведь я так мало вижу тебя в последнее время.
— Это не от меня зависит.
Она подняла на меня глаза.
— У тебя очень утомленный вид, Рудольф. Ты слишком много работаешь.
— Да. Но ведь ты хотела со мной о чем-то поговорить, Эльзи, — заметил я.
Она слегка покраснела и торопливо пробормотала:
— О детях.
— Да?
— Это относительно их занятий. Ты знаешь, ведь когда мы возвратимся в Германию, окажется, что они намного отстали от своих сверстников.
Я кивнул, и она продолжала:
— Я говорила об этом с фрау Бетман и с фрау Пик. Их дети в таком же положении. Они тоже очень озабочены...
— Да?
— И вот я подумала...
— Да?
— ...Быть может, мы могли бы выписать учительницу-немку для детей офицеров.
Я взглянул на нее.
— Что ж, это прекрасная мысль, Эльзи. Немедленно займись этим. Мне надо было раньше об этом подумать.
— Но, — неуверенно проговорила Эльзи, — дело в том, что я не знаю, где ее поместить...
— У нас, конечно же.
Я снова ощупал левую сторону своего кителя и сказал:
— Ну вот, все в порядке. Вопрос решен.
Эльзи не уходила. Она сидела, опустив глаза, сложив руки на коленях. После долгой паузы она подняла наконец голову и через силу сказала:
— Посиди со мной рядом, Рудольф.
Я посмотрел на нее.
— Отчего же, конечно.
Я сел рядом с ней и снова почувствовал запах духов. Душиться — это так мало походило на Эльзи.
— Ты хочешь еще что-нибудь мне сказать, Эльзи?
— Нет, — пробормотала она смущенно, — мне просто хотелось немного поговорить с тобой.
Она взяла меня за руку. Я слегка отстранился.
— Я так мало вижу тебя в последнее время, Рудольф.
— У меня много работы.
— Да, — грустно сказала она, — но на болоте ты тоже много работал. И я не бездельничала. А все же было не так.
Наступило молчание. Потом она снова заговорила:
— На болоте у меня не было денег, не было комфорта, прислуги, не было машины, и все же...
— Зачем возвращаться к этому, Эльзи! — и поднявшись, я резко добавил: — Или ты полагаешь, что мне не...
Я оборвал себя на полуслове, прошел несколько шагов по комнате и продолжал немного спокойнее:
— Я здесь потому, что здесь я приношу наибольшую пользу.
Помолчав, Эльзи снова робко попросила меня:
— Может, ты все же посидишь со мной?
Я сел на койку, она слегка придвинулась ко мне и снова взяла за руку.
— Рудольф, — проговорила она, не глядя на меня, — неужели так уж необходимо, чтобы ты спал здесь каждую ночь?
Я отвел взгляд.
— Ты же знаешь, я возвращаюсь в самое неопределенное время. Не хочется будить детей.
— Но ведь ты делаешь все так тихо, и я могла бы выставлять тебе ночные туфли в переднюю, — мягко возразила она.
Я ответил, не поднимая на нее глаз:
— Дело не только в этом. Я очень плохо сплю теперь, всю ночь ворочаюсь в постели. Иногда даже встаю выкурить сигарету или выпить стакан воды. Мне не хотелось бы тебя беспокоить.
Я почувствовал запах ее духов и понял, что она наклонилась ко мне.
— Меня бы это не потревожило.
Она положила руку мне на плечо.
— Рудольф, — тихо сказала она, — ты никогда так долго не оставлял меня...
Я быстро перебил ее:
— Не надо говорить об этом, Эльзи.
Наступило длительное молчание. Я смотрел куда-то в пустоту. Потом я сказал:
— Ты же знаешь, я не отличаюсь чувственностью.
Рука ее сжала мою руку.
— Не в этом дело. Я только хотела сказать, что ты очень изменился. С тех пор как ты вернулся из Берлина, ты стал совсем другой.
— Ты с ума сошла, Эльзи!
Я поднялся, подошел к столу и закурил сигарету.
За моей спиной раздался ее встревоженный голос:
— Ты слишком много куришь.
— Да, да.
Я вложил сигарету в рот и провел рукой по переплетам книг.
— Что с тобой, Рудольф?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95