.. Ах, как она была нежна…
– Жюли! – догадался Байярдель. – Скоро вы с ней увидитесь… Однако… хм… хм… о ней ходили разные слухи… Например, что шевалье де Мобре и даже лакей Демаре знавали ее довольно близко.
– А я и не представлял себе, что у шотландца может быть хороший вкус. Значит, я ошибся. Что до Жюли, повторяю вам, она была так добра и нежна, что я не удивлюсь, если она проявила еще и уступчивость. Клянусь требником отца Фовеля, она из милости преодолела к ним свое отвращение, готов поклясться!
Байярдель с сомнением покачал головой, но, поскольку темнота сгустилась, собеседник этого не заметил. Довольно долго они ехали рядом, не произнося ни слова. Всадники очутились на таком участке пути, где зелень по обеим сторонам тропинки становилась все гуще. Здесь когда-то Бофор поджидал Лефора, чтобы расправиться с ним; здесь же Жюли подарила ему свою любовь. Однако в этот вечер флибустьер дал волю своим воспоминаниям, и если всего минутой раньше его мысли занимала только Жюли, то сейчас он думал совсем о другом.
– А шевалье де Мобре? – тем не менее спросил он вдруг. – Что с ним сталось?
– Я только что узнал, что у него не сложились отношения с населением Мартиники. Ее превосходительство назначила его советником – жители потребовали его отставки, в результате чего он купил небольшую плантацию вместе со свайной постройкой в Каз-Пилоте. Однажды бунтовщики вознамерились его схватить и сжечь вместе с хижиной. Но он дал им отпор и заставил отступить…
– Вот уж никогда бы не поверил, что он на такое способен!
– Он даже застрелил одного из нападавших из пистолета, грохнувшего, как мне рассказывали, под стать мортире, а голова у жертвы разлетелась, словно пороховой погреб.
– Ого!
– Наконец он вернулся в Каз-Пилот, в то время как генеральшу брали в плен. А он успел сесть на иностранное судно, которое зашло на Мартинику исключительно ради него…
Пришел черед флибустьера покачать головой:
– Я вот думаю, почему генеральша увлеклась таким котом! Я не раз ей говорил, что он предатель, что именно он передал эскадре коммодора Пенна планы защиты Сен-Пьера! Черт побери! Она ни за что не хотела меня слушать!
– Всему виной этот человек!
* * *
Мари вытянулась на банкетке, подложив под голову диванную подушку. Капитан Лагарен, устроившийся напротив в низком кресле, внимательно ее разглядывал и видел, что она побледнела, исхудала. Из-за недавних слез, слез радости, вокруг ее прекрасных светлых глаз появились красные круги. Дыхание у Мари было сбивчивое, но капитан с удовлетворением про себя отметил, что она постепенно приходит в себя.
На втором этаже отворилась дверь, и Мари обернулась.
– Думаю, малыш Жак наконец лег. Ах, капитан! В последнее время на мою долю выпало немало волнений, как вы, вероятно, догадываетесь, но самой большой заботой был для меня сын. Только в разлуке я по-настоящему осознала, насколько мне дорог этот мальчик! Как я могла пренебрегать им самим, помышляя лишь о его будущем! Как я забыла о материнском долге!
– Мадам! – отозвался Лагарен. – Вы на себя наговариваете… Заботясь о будущем Жака д'Энамбюка, блюдя его права, вы тем самым исполняли свой материнский долг. Именно поэтому вы много страдали, а когда мальчик вырастет, надеюсь, он оценит вашу самоотверженность.
Мари улыбнулась капитану и заметила:
– Вы очень добры, Лагарен! Я многим вам обязана! Мне, между прочим, известно, что вы хотели бы присутствовать при въезде Лефора в Сен-Пьер, однако согласились остаться со мной, потому что я боялась одиночества… Спасибо. Сефиза и Клематита скоро приготовят поесть, мы отужинаем вместе. Может быть, капитан Лефор нас навестит?.. Моя кузина Луиза, – помолчав, продолжала она, – тоже выказала мне свою преданность в эти трудные для меня времена. Она занималась детьми, она даже сумела дать отпор негодяям, вознамерившимся выгнать ее из замка! Бог мой! Что бы с ними со всеми сталось, и с ней и с детьми, если бы их отсюда выгнали?
Она почувствовала, как к глазам снова подступают слезы. Однако ее отвлекло внезапное появление Жюли.
– Мадам чувствует себя лучше? – любезно улыбаясь, спросила субретка.
– Да, милочка, спасибо. Кажется, ты тоже рада меня видеть?..
– О да, мадам… Осмелюсь спросить: капитан Лефор заедет в замок?
Мари не заметила, как внезапно вспыхнула молодая женщина при упоминании этого имени.
– Не знаю, но мы на это надеемся, – молвила генеральша.
Жюли удалилась, чтобы снять нагар со свечей. В эту минуту по плитам террасы зацокали конские копыта. Затем кони остановились и два мужских голоса обменялись репликами. Видимо, всадники шутили: раздался громкий смех.
– Посмотрите, Жюли, кто там! – попросила госпожа Дюпарке.
Жюли, не дожидаясь приказа, распахнула дверь и замерла на пороге, в одной руке держа подсвечник, а другой защищая колышущееся пламя от ветра.
Генеральша и Лагарен увидели, как она бегом возвращается. Ее лицо сияло.
– Лефор! Капитан Лефор! – доложила она.
Затем камеристка развернулась, да так стремительно, что две свечи погасли. Жюли в возбуждении помчалась к двери и, словно одержимая, закричала:
– Лефор! Ив! Ив Лефор!
Мари встрепенулась и встала, ее примеру последовал Лагарен. Оба услыхали мощный голос флибустьера, обращавшегося к камеристке:
– Здравствуй, милашка! Здравствуй! Надо же! Совсем не изменилась!
Толстые подошвы сапог громко топали по двору.
Снова донесся голос Лефора:
– Вы скоро, Байярдель?
– Иду!
В ту же минуту огромная фигура искателя приключений возникла в дверном проеме. Держась одной рукой за эфес шпаги, другой он еще потрепал Жюли за подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130