Лейтенант Лавернад повсюду следовал за командором, никогда не приближаясь к нему меньше чем на две туазы. Был там и шевалье де Граммон в камзоле, расшитом золотом и лентами, с накинутым на плечи бобром, в сапогах испанской кожи, белых, гофрированных, украшенных замысловатым золотым рисунком. Он был элегантен и ослепительно хорош, сияя не хуже солнца рядом с капитаном Сен-Жилем и высоким, худым господином де Шерпре, помощником капитана с «Пресвятой Троицы».
Позади них был накрыт стол на двадцать персон.
Господин де Шерпре поспешил навстречу капитану Лашапелю и низким, словно из глубины колодца доносящимся, голосом спросил:
– Вы не видели капитана Лефора? Мы его ждем, командор теряет терпение. Еще немного, и все эти люди, которые в ожидании пьют, как рыбы, скоро свалятся под стол.
– Так точно, я его видел, – отозвался Лашапель. – Он скоро будет здесь и просил меня извиниться от его имени.
Капитан переходил от одного кружка к другому, приветствуя гостей. Он поклонился командору де Пуэнси; тот окинул его ласковым взглядом и спросил:
– Чем же занят капитан Лефор? Как могло случиться, что он не пришел с вами?
– Господин генерал-губернатор! – отвечал Лашапель. – Он сейчас прибудет. Я расстался с ним у ворот форта; он переоденется и придет…
Командор со смиренным видом лишь покачал головой, словно был готов ко всякого рода фантазиям своего взбалмошного подчиненного. Лашапель вернулся к Шерпре, осаждаемому лейтенантами шевалье де Граммона: Гийомом Соре и Франсуа Дубле. Последний с сомнением в голосе переспрашивал:
– Вы уверены, что он был в Версале?
– Так точно! – подтверждал Шерпре, держа спину прямо, будто проглотил линейку. – Спросите у отца Фовеля! Они вместе туда ездили и были приняты его величеством. Оба гостили у короля целый месяц, ели с ним за одним столом, а по утрам, во время церемонии одевания короля, собственноручно снимали с него ночную сорочку и облачали в дневные одежды!
– Черт побери! – вскричал Гийом Соре. – Я был о нашем короле другого мнения! Дьявол меня раздери, если бы я, будучи королем, позвал такого парня, как Лефор, снимать с себя рубашку! Мне говорили, при дворе есть премиленькие девицы!
– У каждого своя служба, дружок! Что до меня, то я за такую взаимную помощь между полами!
Их разговор был прерван всеобщим восклицанием. Они обернулись и увидели Лефора.
Его высокая внушительная фигура возникла в проеме двустворчатой двери, будто Лефор хотел совсем закрыть собою вход. Широко расставив ноги, гордо запрокинув голову, важно поджав губы, подкрутив грозно торчавшие усы, он замер, давая присутствующим время разглядеть его и насладиться этим зрелищем.
Лефор сиял золотом с головы до пят не хуже раки. Он был одет в парчу и бархат, увенчан белоснежным париком с завитыми на английский манер кудрями, ниспадавшими на ворот. Камзол с ярко-красными обшлагами был расшит жемчугом, сиявшим в свете канделябров подобно звездам. Крупные стеклянные пуговицы огранены, как бриллианты, а на груди в несколько рядов свисало ожерелье. Больше всего в его наряде поражали не горностаевая накидка, не манишка из венецианских кружев, не бриллиантовые пряжки на сапогах, а сами сапоги из зеленоватого галюша, венецианского покроя, с красными каблуками.
Опустив руку на гарду шпаги, Лефор подошел к командору и отвесил ему поклон, другую руку прижав к груди.
Господин де Пуэнси не спеша оглядел невиданный наряд капитана, потом перевел взгляд на шевалье де Граммона, раздосадованного тем, что Лефор его перещеголял.
– Господа! – начал командор. – Я созвал вас на своеобразный военный совет. Скоро вам надлежит поднять якорь, и мы должны обговорить вашу экспедицию: однако, судя по вашим нарядам, можно подумать, что вы явились на бал.
– Господин командор! – не смущаясь, отвечал Лефор. – Для упомянутого бала я не далее как час назад проверял инструменты на борту «Пресвятой Троицы». Музыканты заняли свои места и повторяют ноты.
Господин де Пуэнси отечески улыбнулся:
– Мы вас ожидали, сударь. Выпьем вместе по бокалу пунша и сядем за стол.
Командор направился к столу, где негритянки занимались напитками, и, подавая пример остальным, сам налил себе рому. К бочонку выстроилась очередь. Когда все были с бокалами, господин де Пуэнси повернулся лицом к сотрапезникам и, подняв кубок, произнес:
– Пью здоровье короля и капитана Лефора, который был нашим посланцем при дворе и сумел высоко пронести в нашем дорогом отечестве знамя флибустьеров. Господа! Пью также за успех вашей экспедиции!
– Да здравствует командор! – выкрикнули около двадцати голосов.
Затем последовало молчание: все осушили кубки. Франсуа Дубле, воспользовавшись наступившим затишьем, подошел к Лефору и спросил:
– Правда ли, капитан, что вы побывали в Версале? Неужели вас принимал король и вы снимали с него рубашку?
Помощнику шевалье де Граммона почудилось, будто глаза флибустьера вот-вот выскочат из орбит; однако как бы сильно ни было изумление Лефора, он скоро овладел собой. И сейчас же отозвался:
– Совершенно верно, сударь: рубашку и все остальное!
– Вы видели Версаль! – восхитился Дубле. – Он и впрямь красив?
– Красив ли Версаль? Вообразите золотой дворец, в десять раз больший, чем вся крепость Бастер, со всякими там коридорами, приемными, которым нет конца, а все стены – расписаны, даже паркеты и потолки: росписи столько, что и окон не видать! Гуляют там дворяне да дамы в бальных платьях, тоже в золоте и росписи, как сам дворец. Я даже видел там надушенных обезьян, разодетых почище меня или вашего капитана де Граммона. Во дворе бьют копытом белые лошади в красной сбруе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130