Мерри Рулз поднялся и подошел к окну. С этого места ему нравилось наблюдать за передвижениями во дворе форта, за службами, за солдатами легкой кавалерии, проверявшими оружие, за ополченцами, несшими службу.
Вдруг он увидал, как гвардейцы торопливо покинули свои посты и побежали к потерне с ружьями наизготовку. Майор подумал, что вот-вот увидит Пленвиля. Тот в самом деле появился верхом на лошади в сопровождении Босолея и Сигали.
Мерри Рулз увидел, как все трое скрылись в портале, ведшем к его кабинету, и сел на прежнее место.
Долго ждать Пленвиля не пришлось, но Рулз удивился, что дежурный доложил о нем одном. Он решил, что Босолей и Сигали зашли в кабинет Пленвиля.
Когда синдик вошел, Мерри Рулз про себя отметил, что по-прежнему нервничает. Он предложил гостю стул и сказал:
– Рад вас видеть, Пленвиль. Я просил вас приехать, так как должен рассказать вам о положении генеральши Дюпарке. Есть новости!
Странная ухмылка расцвела на губах прокурора-синдика, и он с дурашливым видом переспросил:
– Новости? Да ну?
– Вот именно, – подтвердил Рулз. – Именно новости. Эта дама требует освободить ее из тюрьмы. Она предоставляет вам возможность исполнить ее волю, упорядочив в некотором роде ситуацию: она подписала собственное отречение.
– Правда? – насмешливо бросил Пленвиль, что очень не понравилось Рулзу.
– Да, это так. Вот послание. Не желаете ли взглянуть?
– Прочтите, прошу вас.
Рулз взял бумагу в руки и пояснил:
– Вчера я навестил генеральшу в сопровождении сеньора Лавиня, назначенного интендантом, который отвечает за имущество и соблюдение прав несовершеннолетних детей семейства Дюпарке. Должен вам сообщить, что состояние здоровья этой дамы оставляет желать много лучшего. Она перенесла – надеюсь, вы не станете этого отрицать – тяжелейшие потрясения, и это испытание лишило ее сил, а тюрьма окончательно подорвала и без того пошатнувшееся здоровье генеральши. Мы с сеньором Лавинем предложили ей написать это послание, благодаря которому, повторяю, мы можем вернуть ей свободу: эта бумага нечто вроде публичного отречения. Госпожа Дюпарке заявляет, что невиновна в преступлении, вмененном ей в вину, и утверждает, что никогда не совершала предательства и всегда заботилась о благе и процветании колонии. Наконец, она уверяет, что стремилась исключительно к тому, чтобы жить в мире, единстве и согласии со всеми поселенцами. Помимо этого, она обещает забыть о прошлом и не держать зла на обидчиков. Вот так! Поскольку жители сами потребовали смещения генеральши, она не сможет вернуть себе прежние права, не рискуя нарушить установившийся мир, единство и согласие, о которых упомянула выше.
Пленвиль слушал Рулза и не переставал ухмыляться. Он покусывал губы, и в выражении его лица было столько цинизма, что Рулз усомнился в собственном успехе.
– Что вы об этом думаете?
– Что думаю-то? – переспросил Пленвиль, поглубже усаживаясь в кресло. – Ну и продувная же бестия! Я знал за ней немало грехов. Но никогда бы не поверил, что она до такой степени хитра! Так вот какие новости вы для меня приготовили?! Что ж, у меня тоже есть кое-что новенькое, и сейчас вы это услышите! Да, черт возьми, не будь меня рядом, наделали бы вы ошибок!.. Прежде я бы спросил вас, приятель, о причинах, толкающих вас освободить эту женщину. Гром и молния! Какое упорство!
– Пленвиль! – холодно возразил Рулз. – Вы, кажется, не отдаете себе отчета в том, насколько шатко ваше положение. Кто облек вас властью? Высший Совет, ответите вы мне. Хорошо. А что, если король воспротивится решению Совета? Если королю не понравится бунт? Если он поддержит госпожу Дюпарке, официально назначенную генерал-губернаторшей? Что будет тогда? Вас обвинят в преступлении. Вам грозит виселица!
– Вам тоже, милейший. Будем висеть вдвоем!
– Я не шучу, Пленвиль. Повторяю, что состояние здоровья генеральши плохое. Если она умрет в тюрьме, вам придется держать ответ перед двором. Не все ли вам равно, если генеральша будет освобождена, если она вернется домой к детям и не станет вмешиваться в дела Мартиники? Думаю, этот жест не будет вам ничего стоить и в то же время снимет с вас ответственность…
– Эх, черт побери! – бросил Пленвиль, снова заворочавшись в кресле. – Я бы охотно сделал этот жест, будь я уверен в слове этой потаскухи. К сожалению, у меня в руках тоже есть одно послание.
– Послание? – удивился Мерри Рулз.
– Да, – подтвердил Пленвиль небрежным тоном. – Послание, которое рядом с вашим стоит десяти галионов с золотом!
Синдик склонился над столом и так грохнул кулаком, что стол затрещал. Несколько листков взмыли в воздух. Рулз поймал их и, желая показать, что не теряет головы, посоветовал посетителю:
– Спокойнее, Пленвиль, прошу вас. Мы не на ярмарке!
– Неужели? Зачем же вы ломаете дурака? – вскинулся Пленвиль. – Почему защищаете эту змею? Зачем пытаетесь во что бы то ни стало вытащить ее из амбара, где ей самое место сгнить заживо?
– Я уже сказал вам, – заявил губернатор, не смущаясь, хотя сердце у него сжалось от тоски. – Я попытался вам втолковать, что наши действия нельзя назвать законными, с точки зрения его величества. У меня есть все основания полагать, что командор де Пуэнси и ко мне, и к вам относится не лучшим образом. Он не оставит безнаказанным то обстоятельство, что мы нарушили его приказания. Мы стараемся о нем не говорить, но кто может обещать, что он не готовит нам отпор, которому вы не сумеете противостоять? Пленвиль! – продолжал он, видя, что собеседник внимательно его слушает. – Вы всегда были колонистом удачливым, преуспевающим, вам сопутствовала удача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130