– Что сделает против нас троих этот королишка ! – орал Ранульф, вонзая нож чуть ли не по рукоятку в выщербленный стол. – Вы увидите, друзья мои, как засверкают его немытые пятки! Это же надо – подарил мне один-единственный ночной горшок. Я человек бескорыстный, но не настолько же!..
– Вы станете королем к осени, мой дорогой племянник.
– Да? Вот здорово! Черт, как кружится голова… Ранульф, друг мой, я буду во сто крат щедрее Стефана…
– Ха! Ты хочешь подарить мне сто ночных горшков?
– Нет! Сто мешков с золотом! Или сто крепостей!..
– Вот это мне по нраву! Когда мы двинемся на Йорк?
– Скоро, – пробормотал Давид, наливая себе и друзьям еще вина. – Но сначала мы должны опустошить мои винные подвалы.
Бриан терпеливо слушал, как его четырехлетний сын, захлебываясь от восторга, рассказывал родителям о представлении жонглеров, которое он только что увидел в городе. Потрепав Алана по голове, он спросил сидевшую рядом Элизу:
– Ты вновь отпускала его с Эдвигой? В следующий раз неплохо бы брать с собой и Моркара. Иди, Алан, поведай о фокусниках своим друзьям.
Одна из служанок увела довольного собой мальчика из комнаты, а Элиза с улыбкой посмотрела на Эдвигу.
– Алан не замучил тебя своей болтовней? То, что он видел, удивительно. Жонглер действительно вращал серебряные блюда на кончиках копий?
Служанка звонко рассмеялась.
– Он будет трубадуром, ваш милый Алан. Он будет объезжать все королевские замки в христианском мире и сочинять самые необычайные истории на свете. Серебряные блюда? Надо же такое придумать! Тарелки-то были глиняными, а копья – простыми палками. Но жонглер на самом деле искусно вращал ими и уронил лишь один раз.
Эдвига вновь удивилась воображению юного Алана. Ее десятилетний Элдер был так же похож на своего отца Моркара, как тот на констебля Варана. Элдер никогда ничего не приукрашивал. Если он видел арабского скакуна, то называл его лошадью. Алан – совсем другой: если ему попадалась во дворе свинья, то это становилось целой историей о его побеге от дикого кабана.
Эдвига поклонилась и вышла из комнаты.
Бриан в кресле у окна читал недавно полученное послание, лицо у него было озабоченное.
– Что это? Очередная угроза Стефана?
– Прочти. – Бриан встал спиной к окну, и летнее солнце тут же ласково прикоснулось к его спине. – Это письмо от моего хорошего знакомого с севера. Его сведения всегда правдивы, и я вполне доверяю ему. Он сообщает, что король Давид, принц Генрих и граф Ранульф заключили союз. Послушай, как он описывает их поход на Йорк: «Вы можете подумать, лорд Бриан Фитц, что с тремя такими лидерами восставших король Стефан будет скоро сокрушен. Так оно и было бы, подкрепи они свои намерения действиями. Но они редкостные ослы и только спорят, кому возглавить армию, что делать с плененным Стефаном, как делить казну и замки, а сами ни с места».
– Ваш знакомый просто бестолков, – раздраженно заметила Элиза. – Что он хочет этим сказать?
Бриан сложил лист пергамента и спрятал его в стол.
– Видимо, он хотел сказать, что эти трое слишком много шумят и тем самым предупредят Стефана. Когда же они двинутся на Йорк, то их уже будет ждать королевская армия. И она будет раза в два больше.
– А как же штурм Йорка?
– До этого дело не дойдет. Армия Стефана встанет перед городом живой стеной. Король Давид скорее всего остановится у границ Шотландии, а затем вернется в Карлайл. Ранульф разразится громогласными проклятиями и угрозами, а сам потихоньку ретируется к себе в Честер. Генрих сбежит в Бристоль и притаится за его неприступными стенами.
Элиза за двадцать лет совместной жизни с Брианом стала неплохо разбираться в вопросах военной стратегии и потому сказала:
– Выходит, Стефан и без боя восстановит контроль над северной частью страны… Тогда он направится со своей огромной армией… к нам, в Уоллингфорд?
Бриан грустно кивнул.
– Похоже, так и будет. Порывистость Стефана впервые может сослужить службу, принеся выгоду. Сейчас он опасается что-либо предпринять, ожидая нападения и с севера и с юга. Но когда эта троица лихих воинов подойдет к Йорку, король будет уже там. И они дрогнут, можешь не сомневаться, когда увидят размеры его войска. Нет, воевать с ним ни Давид, ни Ранульф, ни, тем более, Генрих не будут. Это придется делать Уоллингфорду.
Элиза в ужасе посмотрела на мужа. Она подошла к деревянной скульптуре и бесцельно провела пальцами по вырезанной из дерева фигуре ребенка.
– И что же мы должны теперь делать? – глухо спросила она. – Разве наш гарнизон может противостоять всему английскому войску?
Бриан посмотрел в окно на безмятежно текущую Темзу, на панораму лугов, леса, далекой гряды синеватых холмов и резко сказал:
– Мы давно ждали этого рокового часа, и нечего паниковать, когда он наступил.
Элиза виновато взглянула на него, и Бриан, подойдя к ней, ласково обнял за плечи:
– Прости, милая, я был несдержан. Это только моя вина, что твоя жизнь в течение стольких лет подвергается опасности.
– Меня не надо утешать, – улыбнулась она. – Но что вы скажете Варану, Моркару, своим вассалам-рыцарям, солдатам гарнизона? Неужели признаетесь, что вся английская армия может обрушиться на маленький Уоллингфорд?
– Да, я скажу, что это вполне возможно. Если Давид, Ранульф и Генрих совершат свой славный поход на Йорк, то Стефан без боя одержит победу над восставшими, рассеяв его лидеров. Я уже говорил, что будет. Давид скроется в Шотландии, и его оттуда ничем не выманишь. Ранульф запрется в Честере и будет тешить себя планами жестокой мести своему недавнему другу Стефану. Что касается Генриха Плантагенета, то он скорее всего ускользнет в Анжу, к матери, и та простит его очередную глупую выходку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105