Некоторые мраморные плиты пропали, а ветер понемногу принялся снова осыпать в траншею песок и камни.
Статья, написанная Сикорой о путешествии к обсерватории Улугбека, вызвала шум, неприятный для губернатора. Над траншеей квадранта соорудили «футляр» из кирпичей, который стоит там до сих пор.
Сикоре принадлежат слова о впечатлении, которое производит обсерватория на астронома нашего века. «От обсерватории Улугбека, – пишет он, – осталось очень мало – только несколько градусов пути его квадранта. Тем не менее каждый астроном, попавший на развалины обсерватории, будет поражен величием основной идеи инструмента этой обсерватории и ее создателя».
Вновь раскопки обсерватории начались уже в 1941 году, перед самой войной, но были прерваны 22 июня. Снова они возобновились в 1948 году. На этот раз археологи не были так стеснены в средствах. Кроме того, в их распоряжении помимо материалов Вяткина были и собранные по крохам сведения из исторических и астрономических трудов средневековья и даже заключение архитектора Засыпкина, заявившего, что горизонтальный круг, найденный Вяткиным, в действительности внешняя облицовка самого здания обсерватории, которое было круглым и грандиозным по своим размерам.
Последние раскопки наконец дали возможность полностью реконструировать обсерваторию Улугбека.
На холме, видном из любого места Самарканда, возвышалось круглое здание, одинокое и таинственное. Формально в нем было три этажа, но действительная высота его достигала сорока метров – высоты десятиэтажного дома, диаметр же превышал пятьдесят метров. На крыше его размещались небольшие приборы, а в центре стоял открытый Вяткиным квадрант. Траншея квадранта начиналась под землей, выходила наверх и, загибаясь все круче, поднималась лестницей до самой крыши, сливаясь с толстой капитальной стеной. По обе стороны от квадранта располагались различные помещения для наблюдения за звездами и солнцем, а также для теоретической работы.
Цоколь обсерватории был облицован мрамором, а портал и арки – их было по тридцать две на каждом этаже – цветными изразцами. По верху здания шла широкая керамическая лента с надписью.
Изнутри стены здания были покрыты картинами, схемами, изображавшими семь небесных сфер, девять небес, семь планет, звезды и земной шар с делением на климатические пояса. В здании находилась также богатая библиотека, ведь обсерватория была не только местом наблюдений, в ней трудились лучшие умы того времени – математики, философы и, разумеется, астрологи, ибо астрология во времена Улугбека была даже более правомочной наукой, чем астрономия и математика, вернее, последние были науками прикладными, обслуживающими всесильную астрологию. Две из пяти частей основной книги Улугбека посвящены астрологии, предсказанию судеб с помощью звезд.
Среди астрономов Улугбека были математики Джемшид, написавший известную в латинском переводе «Книгу с таблицами о величине неподвижных и блуждающих звезд», Муиннадин и сын его Мансур, астрономы и учителя астрономов, был и Али-Кушчи, спасший впоследствии архив обсерватории, и многие другие, и величайший из всех – Руми.
По трудам позднейших астрономов ясно, что все последующие обсерватории Индии и арабских стран строились с учетом тех приборов, что существовали в самаркандской обсерватории. Джайсингх среди приборов, которыми пользовался Улугбек, перечисляет армиллу – прибор, состоявший из нескольких кругов и служивший для определения положения звезд; трикветр и шанилу – соединение астролябии с квадрантом. Были, несомненно, и другие угломерные инструменты, солнечные и водяные астрономические часы и т. д. В любом случае для составления таблиц и написания иных астрономических трудов, вышедших из стен первого астрономического университета, требовалось уникальное по тем временам оборудование.
…Шейхи проиграли войну с ученым. Погибла обсерватория, был убит Улугбек, но Али-Кушчи спас звездные таблицы и рассказал миру о своем учителе. Улугбек продолжал жить в своих трудах, и слава его росла. Эта слава ученого, а не Тимурида привела на холм археолога Вяткина, который затратил несколько лет жизни, чтобы доказать, что Самарканд был в XV веке одним из основных центров науки. И она же привела в июне сорок первого, за пять дней до начала войны, нескольких ученых, врачей, криминалистов и историков в мавзолей Гур-Эмир, построенный Тимуром как место погребения для себя и своих потомков.
Одна из плит там имеет надпись: «Эта светоносная могила… есть место последнего упокоения государя, нисхождением которого услаждены сады рая, осчастливлен цветник райских обителей, он же прощеный султан, образованный халиф, помогающий миру и вере, Улугбек-султан – да озарит Аллах его могилу… Его сын совершил в отношении его беззаконие и поразил отца острием кинжала, вследствие чего тот принял мученическую смерть… 10-го числа месяца рамазана 853 года пророческой хиджры».
К плите с этой надписью подошли члены комиссии. Переносные прожекторы осветили мрачный подвал мавзолея. По стенам, изгибаясь, метались черные тени. Рабочие подняли плиту и крышку саркофага под ней. В саркофаге могли лежать останки Улугбека.
Комиссия должна была выяснить, похоронен ли в саркофаге Улугбек и, если это так, насколько правдивы историки, рассказывающие о событиях месяца рамазана, об Аббасе, который одним ударом снес голову хану.
На первый взгляд скелет был цел. Голова лежала там, где ей положено быть. Медицинский эксперт, находившийся в группе, наклонившись к скелету, осторожно дотронулся до черепа и приподнял его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107