Белое чудовище разрасталось, ширилось и через несколько минут окутало весь отряд.
Хозяин вернулся в свой дом и грозно спросил у пришельцев: «Что вам нужно в моих владениях?»
И по его приказу все остановились: никто не видел перед собой ни зги.
Проводник сказал, что он попытается пройти вперед, шагов на сто, и если ему это удастся, он крикнет, чтобы следовали за ним.
Отряд остался на месте. Морозное дыхание страшного облака мгновенно покрыло инеем и коней и людей, посеребрило гусарские усы.
Около четверти часа ждали сигнала проводника. Но его и след простыл. Тогда Рихард на собственный страх и риск отправился на поиски проводника, непрерывно окликая его. Ответа не было.
По-видимому, пастух сбежал. Он не хотел погибать вместе с солдатами и предоставил их самим себе.
Гусары были брошены на произвол судьбы в царстве тумана и снегов; их окружал полный мрак, в котором ничего нельзя было различить; их мучил голод и холод, томила жажда.
Но никто не роптал.
– За мной! – скомандовал Рихард и вслепую повел отряд по крутому спуску. Гусары спешились и, ведя коней в поводу, двинулись за ним.
Туман стоял и в седловине. Однако после нескольких часов сопряженного со смертельной опасностью спуска отряд наконец вышел к склону горы, густо поросшему кустарником.
– Здесь и заночуем. Разжечь костры!
Ночь не заставила себя долго ждать. Возможно, в долине солнце еще не зашло, но в стране облаков уже стемнело.
Хорошо, что можно развести огонь: по крайней мере отряд не замерзнет.
Коней привязали друг к другу; и сегодня придется им обойтись без корма, ведь и хозяева тоже лягут голодными.
Может быть, именно в этот час, далеко-далеко отсюда, говорила госпожа Барадлаи своему младшему сыну памятные слова: «Твой брат пробирается через Карпаты, гонимый, преследуемый врагом; под ним – зияющие пропасти, разлившиеся горные реки, над ним – снежные бури и коршуны. Его может настичь неприятель, он может погибнуть от голода и холода!»
О, если б бедная мать видела сейчас своего сына!
Гусары разожгли костры и расположились вокруг них. Смертельная усталость сковала их тела. Только сон мог спасти их сейчас, один только сон.
Рихард приказал бодрствовать по одному человеку у каждого костра, чтобы поддерживать огонь, не дать ему погаснуть.
Затем он и сам, закутавшись в шинель, прилег у одного из костров.
Молодой гусар, описав в своем дневнике злоключения минувшего дня, вздохнул: «О создатель! Что ожидает нас завтра?»
Затем и он заснул мертвым сном, как и все остальные.
Рихард потребовал невозможного, когда приказал солдатам бодрствовать у костров. Дежурные, подбросив веток в огонь, решили, что они будут гореть и без их помощи, и заснули.
Во сне солдатам привиделась родина, но едва успели они в своих грезах долететь до отчего дома и спросить: «Ну, что нового?» – как грозный рев пробудил всех от сладостных видений. Исступленно ржали испуганные кони.
Взорам солдат предстала ужасная картина.
От пламени оставленных без присмотра костров загорелся лес. Огонь, словно несущаяся по горному склону лава, распространялся все дальше в горы, завывая от порывов ветра и разрезая мрак туманной ночи.
– Все на ледник, за мной! – закричал Рихард, схватив поводья своего коня, и бросился сквозь пламя, которое со свистом и ревом бушевало вокруг.
Освещение было хоть куда! Теперь не составляло большого туда разглядеть дорогу вверх. Проклятая, ненавистная дорога, но только на ней сейчас спасение! Смертельная опасность придала новые силы и людям и лошадям. Местами приходилось пробиваться сквозь самую гущу огня. Ветер, словно вступив в союз с пожаром, бросал в лицо языки пламени, душил дымом. Оставался один выход – вперед и вверх, на ледники!
Когда, после двухчасового титанического штурма горных вершин, гусары оглянулись на пройденный путь, у них закружились головы. Они сами не понимали, как им удалось так высоко взобраться! Весь склон горы был покрыт огненно-черной мантией, которая все удлинялась по мере того, как пожар находил себе новую пищу.
Взмокшие, все в испарине стояли гусары на вершине горы под леденящим ночным небом.
Оставаться здесь долго мог только тот, кто искал смерти. Надо было идти, хотя бы только для того, чтобы не замерзнуть.
Снова взялись за поводья лошадей. Умные животные не нуждались в понукании: они сами шли за своими хозяевами.
Все молчали. И без слов было ясно: надо идти и идти вперед, пока хватит сил. Кто не выдержит, кто остановится, – тот погиб.
Наступил рассвет. Начинался самый тяжелый день их похода. Вокруг – ледяные поля, снежные равнины. Ни тропы, ни ориентира.
Уже вторые сутки у солдат не было во рту и маковой росинки.
Жгучую жажду пытались утолять кусочками льда. Растает во рту льдинка, а пить хочется еще больше.
Но особенно мучительно сжималось сердце гусар при виде того, как гибли кони. То одна, то другая лошадь окончательно выбивалась из сил и падала у дороги. Останавливался солдат над своим конем и плакал. Легче самому навеки лечь на этих безжалостных, холодных камнях, чем расстаться с верным другом!
Старый Пал никому не давал покоя. Он ехал позади, подбадривал, утешал, ругался, клял всех святых, помогал поднимать упавших коней, показывал пример выдержки новобранцам.
– Никому не отставать! Ведь скоро мы будем дома.
«Дома! На небе!» – записывал в свою книжечку молодой гусар.
Отряд растянулся и окончательно утерял походный вид. Передних отделял от задних двухчасовой переход, Рихард с группой гусар ушел далеко вперед, прокладывая дорогу в глубоком снегу, а Пал по-прежнему замыкал шествие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189