– Два рубля, – подсказал мужчина.
Тогда парень свернул подаяние и отправил во внутренний карман своего розового балахона:
– А вот я потом лучше хлебца куплю, – прокомментировал он свое решение. – Ведь я сейчас в Москву подаюсь, а там в Загорск.
– Ну, смотри, дело хозяйское, – ответил мужчина, собрал свои пожитки и ушел. Серьезный и энергичный.
Прихватив надкушенную «ром-бабу», я занял его место:
– К Патриарху путь держишь?
Я служил в под Загорском. Строем нас водили осматривать патриаршую обитель – Троице-Сергиеву лавру.
Парень поймал меня в фокус своих блуждающих глаз и засветился неведомым мне удовольствием:
– Не к Патриарху не пойду! А ну его! Вокруг него всегда телевизионщики. Надоели они мне своими прожекторами, и галдежу много. Я в прошлом году сподобился – прошел с Патриархом Крестным ходом, а после и на Благословение пробился!
– Повезло, – невольно, я и сам разулыбался.
– Да, но это Благословение лишь на год дается.
– И что, каждый год ездишь?
– А че?! Проезд-то льготный – сел и поехал! Это ж радость!
Радости в нем было хоть отбавляй. Большая радость в маленьком уродливом теле.
– А родители у тебя есть?
– Мать. Отец умер, отчим появился. Но он обижает меня, смеется.
– Зачем?
– Характер такой. Что говорит, тебе твой Бог дал? Подначивает этак. Но я ему не поддаюсь, отбиваюсь: А когда мы голодом сидели, и я целыми днями в церкви стоял, и мне поднесли всячины всякой, кто ел? Ты ел, и все ели! А кто это все дал? Бог и дал! Его воля.
– Ну, а он что?
– А хохочет. Он же пьяница, сам знаешь, какие они вредные.
– Так, а чего вы голодали-то?
– С пенсией задержка вышла. Мы же все на пенсии – мама, я и еще три брата. Все по инвалидности. Я уж думал, не выберусь на Пасху, но Бог смилостивился. Дали пенсию-то! Я сразу билет купил, пошел к настоятелю нашему, говорю по святым местам подаюсь. Он благословил, и я отбыл.
– Ловко.
Уходить не хотелось, я помолчал в надежде, что он спросит меня о чем-нибудь, но пермяк усердно обдувал свой чай.»
– Пост-то держишь? – продолжить беседу я.
– Нет! Куда там! Вот сейчас пирожное сожрал. Вкуснейшее, с кремом! Тетка одна дала. Раз дает надо брать! Да и где в дороге постную пищу искать, с голоду бы не опухнуть.
– Ну, запасся бы дома.
– Нет. Суетно все это. Не об этом думать надо. Христос сказал своим ученикам: Не думайте о хлебе насущном и сыты будете. Вон птицы ни жнут, ни сеют, а живут, да песни поют! А мы-то, что хуже?
– Нет, мы лучше!
– А вот это гордыня – самый страшный грех! Знаешь, как Бог своего ангела наказал, когда тот возомнил, что он лучше всех?
– Как?
– У-у! С треском попер с Небес! Лишил благодати навеки!
И он опять рассмеялся своим восторженным смехом.
– Ты, что же? Всю Библию знаешь?
– Нет, не всю. Всю-то ее разве познаешь! Наизусть, конечно, можно вызубрить. А вот чтобы познать – нет! Я сам Библию редко читаю, у меня зрение плохое. Ко мне само как-то приходит. Не знаю откуда.
– Может – дар Божий?
– А че, может! А то откуда еще? Все от Бога.
– Может, в святые выбьешься?
– Нет, это нет. Для этого Откровение должно быть. А вот Венца мученического возможно сподоблюсь.
– Это что ж за чин?
– За веру пострадаю. Жизни лишусь.
– Как? Сам себя?»
– Зачем сам! Ты смотри, сколько сатанистов развелось – полчища несметные! Вот я сюда плацкартой ехал. Ну, денег-то у меня нет, а жрать охота. Сел я у окошка, сижу молюсь. Тут соседка моя спрашивает: «Ты чего там поешь?» Я говорю: «Молитву Господу Богу нашему и сыну его!» Она заинтересовалась, расспрашивать стала про веру, про жизнь загробную. С других мест к нам потянулись, сидим, про Бога говорим, обедаем. Благодать! Вдруг из соседнего вагона врывается сатанистка. Услыхала вражина, что я Христа славлю, и явилась. И давай орать, что Бога два! Смотрю, сейчас драться полезет. Встал тогда и говорю: «Бог один, но в трех лицах – Отец, Сын и Святой Дух!» Сказал и перекрестил ее святым знамением. Эх, как она испугалась! Аж зашипела, скукожилась вся и убежала. Бес в ней сидел, а Бес-то креста боится! Во как!
– И у вас, значит, война идет.
– Ну, а ты как хотел?! Христос же сказал: «Не с миром к вам пришел, но с мечем!»
– Он еще, вроде, советовал ближнего любить.
– Правильно – люби! Но спуску не давай, если он против веры идет.
– Тяжело.
– А че? Отдохнем! Все отдохнем после Судилища. А сейчас нельзя, нет! Эх, а на поезд-то я не опоздал еще? – спохватился божий опричник, полез по карманам, вываливая все на стойку. Я вытянул билет из его паспорта, посмотрел номер поезда и время отправления.
– Да тебе пора, – сказал, глянув на часы, – уже, наверное, посадку объявили. Пойдем, я тебя провожу.
– Пойдем, а то мне одному боязно, как бы эти черти рогатые не растоптали.
– Какие черти?
– Да троллейбусы эти. Шустрые такие и бесшумные главное! Только я на дорогу выползу, а они уж вот они – под боком пыхтят. А то еще подкрадется да и шуганет фанфарой своей. Сердце вон! Эх, я бы им рога-то поотшибал.
Мы вышли из кондитерской и направились к вокзалу.
– Ну, все! Прощайте, люди добрые, уезжаю! – декламировал божий человек, счастливо озираясь по сторонам. – Погостил, причастился пора и дальше. Эх, время-то какое настает! Пасха! Целыми днями буду в церкви пропадать!
– Молиться? – привлек я к себе его внимание.
– И молиться и петь, да, просто, глазеть! Красотища ведь в храме Божьем! Кругом свечи горят, золото блестит, ладаном пахнет. А как Святые Врата отварят, да выйдет Патриарх! На душе ликование! Ну, а уж когда певчие запоют, тут сама Благодать меня охватывает. Иной раз и на ногах не устою, упаду на колени и плачу.
Мы подошли к нужному вагону, и я остановился. Мой восторженный брат усмотрел проводника, подал ему билет и паспорт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74