Родители мои, если можно так выразиться, ничего не нажили. Да и к культуре не были приучены. Но я уже в школе понял, что жить так не буду. И пошел, и пошел по своей линии.
– А какую вы выбрали линию? – интересовался я. Раз за разом, так или иначе, пытался я выяснить специальность, должность, ну хоть что-то конкретное из его биографии и всегда тонул в потоках общих слов и уловок.
– Сложная у меня была судьба. Образно говоря, не гладкая дорога, а все кручи да испытания.
Ровно в 15.00, после робкого дробного стука, дверь приоткрывалась, и в палату просовывалась женская голова с выражением вечного испуга на лице – жена неутомимого труженика.
Густав Иванович садился потреблять витамины.
– Салатик на постном маслице, как ты просил. Оливки. Йогурт со свежими фруктами.
– А где черная рябина?
– Ой, Гузя, это беда! Рябину не достала. Еще не сезон, а по магазинам нет.
– Ну, Мира, это не разговор. Я же просил! Позвони, пусть там подумают. Это сейчас важнее всех лекарств. Предстоит сложная операция!
– Я звонила, ради бога, не нервничай! Там уже знают, уже занимаются.
– Элементарного дела не осилить! Снять трубку и набрать номер телефона!
– Все уже набрано, успокойся! На неделе принесу. Скушай сначала банан, врачи рекомендуют его не смешивать с другой пищей.
– Врачи рекомендовали мне, настоятельно, между прочим, пить сок черной рябины и есть ее мякоть!
Тут я вставал и уходил, потому что если бы я остался, они бы замучили меня своими извинениями.
После ужина, проводив врачей и медперсонал, Густав Иванович готовился ко сну. Он облачался в пижаму, принимал медикаменты и вызывал сестру измерять давление. Закончив процедуры, усаживался на кровать и говорил о своей болезни.
– Понимаешь, чувствую я, что есть у них какие-то сомнения. Третий раз откладывают операцию. Но не это меня волнует. Мне нужен точный диагноз. В чем причина? А операцию мне сделают специалисты покрупнее. Понимаешь, здесь самое современное диагностическое оборудование. Нигде в городе нет такой техники. Вот почему я здесь. Пройду полное обследование, а уж тогда надо будет принимать решение. Кстати, а как ты сюда попал?
– Скорая привезла.
– А это другой вопрос. Они обязаны принимать острых.
Я чувствовал, что слегка огорчил Густава Ивановича таким простым ответом.
Так прошли десять дней – 240 часов. Камень у меня вышел. Маленький, со спичечную головку, похожий на морскую звезду. Я еще раз глянул на неуемных чаек и зашел в палату. Густав Иванович сидел на своей кровати и прислушивался – он поджидал обход.
– Идут!
Дверь отворилась и в палату стремительно вошел наш лечащий врач, а с ним его вечный спутник – практикант Али из Марокко с историями болезней под мышкой.
Врач был молод и очень занятой. Передвигался по клинике он исключительно широким шагом, на ходу изучая результаты анализов. В день моего поступления он завел меня в процедурную, велел спустить штаны, натянул на свою широкую ладонь резиновую перчатку и воткнул толстенный указательный палец в мой задний проход:
– Так больно?
– Так не очень.
Врач уступил место Али. У араба палец был потоньше.
Больше я с лечащим врачом не общался.
Сегодня ко мне подошли в первую очередь.
– Ну что, камень вышел. Больше ничего подозрительного нет. Результаты томографии я посмотрел, хоть у вас и одна почка, но зато работает – дай Бог, чтоб так две работали. Но остерегаться надо. Как говорится, без запаски едете. Не есть острого, жареного, соленого, сладкого. Не пить пива, вина, водки. Ну и конечно наблюдаться у своего уролога по месту прописки. Все. Али подготовит вам выписку, и можете идти домой.
Он протянул мне руку.
– Спасибо, – сказал я и подал свою.
– И вас, Густав Иванович, мы будем выписывать, – переключился врач.
– Как выписывать?!
– Спокойно. Операцию вам делать не желательно. Будем лечить медикаментозно и амбулаторно, то есть дома полечитесь. Ну, детали мы с вами обговорим отдельно.
И врач двинулся к выходу.
– Андрей Григорьевич! – крикнул Густав Иванович вслед и поднялся с постели.
Врач остановился.
– Андрей Григорьевич, скажите мне прямо, честно и откровенно. Это смертельно? – Густав Иванович стоял по стойке смирно, расправив грудь, как типичный американский киногерой.
– Ну, почему, обычный курс лечения. Я же сказал, мы еще обсудим все с вами. Я позову вас, до свидания.
Мы с практикантом сели за стол, и Али открыл мою историю болезни.
– Этот русский язык мне немножко дает трудность. Но я должен делать эта работа, – сказал Али.
Мы с Али подружились. Все десять дней моего лечения только он навещал меня, и мы долго болтали о прелестных сходствах и не менее прелестных различиях русских и арабских женщин. В прошлом у меня был опыт общения с одной девушкой из Йемена, а Али мечтал в будущем жениться на петербурженке.
Густав Иванович не выдержал и ушел на разведку.
– У него рак почки, – неожиданно сказал Али, глядя на закрывшуюся за Густавом Ивановичем дверь. – Только это ты молчишь.
Я кивнул и спросил:
– И что, операцию уже поздно делать?
– Нельзя. У него давление высокий, не выдержит сердце. На Западе, я знаю в Германии, Америке, делают без резать. Через артерию убивают почку специальной методикой – микрохирургия. Но это дорого.
– Сколько? – зачем-то спросил я.
– Я точно не знаю. Очень дорого. Даже мой папа не смог бы себе такую операцию сделать.
Папа у Али был шеф-поваром при дворе султана Марокко.
– Значит помирать выписываете?
– Все человеки умирают. И бедни и богаты, – сказал Али.
– Да, есть еще справедливость на Земле, – заметил я.
Мы помолчали. Честно говоря, Густав Иванович не вызывал у меня симпатий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74