– Поехали, Игорек, – подскочил ко мне Кацо. – В деревне еще гарючки достанем! Я балдею от Веруни! Она меня заводит так, что я потом лошадь насмерть заебать могу!
– А Веруня сама, что так и не дается?
– Не ссы, братан, еще вся ночь впереди!
Я оставил луну в покое и, обнявшись, мы побежали к рычащему МАЗу, где нас поджидали одна буйная, а другая обомлевшая.
До деревни оказалось совсем не далеко, мы едва успели выпить и закусить.
– Верунь, где здесь пойло продают? – перехватывая управление, кричал Кацо. Веруня предпочитала ездить по прямой и открытой местности.
– Вон в том перекосоебленом доме, – указала чокнутая и плюхнулась мне на колени своей костлявой жопой.
– Вера, прекрати всем гадить, или я останусь здесь, – вдруг выступила, молчавшая всю дорогу, Наташа.
– Че в стогу ночевать будешь со своим кинорежиссером, – взвилась Веруня и больно ущипнула меня за ляжку. Я вогнал ей свой большой палец в анус, прямо через мягкие подштанники.
– У меня в этой деревне тетка живет, понятно тебе, корова! – завелась тихоня.
– Ну, и пиздуй! – расхохоталась интриганка.
– Что?!
– Девочки, у меня есть подходящий консенсус, – встрял я в перепалку и приобнял обе враждующие талии.
– У меня тоже консенсус давно стоит, – добавил Кацо, резко крутанул руль и упер МАЗ в хлипкий забор. Фары высветили убогое жилище. Кацо нажал на клаксон.
Через некоторое время окно распахнулось и выглянула испуганная и заспанная физиономия то ли мужчины, то ли женщины.
– Мужик, давай тащи два пузыря по червонцу! – заорал ему Кацо, выпрыгнув на подножку.
То ли мужик, то ли баба замотал головой и замахал руками.
– Давай не тряси матней, мудила, я с Тюмени в Питер еду! Или сейчас раскатаю твой скворечник по щепкам! – пригрозил Кацо.
Голова исчезла.
– Веруня, подай бабки, – влез в кабину Кацо, – там в фуражке за подкладкой.
И тут из окна вылезло дуло двустволки.
– Ложись! – крикнул я и притянул непутевую голову Кацо к сиденью.
Грохнул выстрел. По кабине как-будто ударило градом. Но стекло не высыпалось, а лишь покрылось все паутиной трещин.
– Нихуя себе, отоварились! – высказался Кацо и врубил заднюю скорость.
МАЗ откатился назад и вывернул на дорогу. Пока Кацо перекидывал рычаг переключения скоростей, Наташа открыла дверцу и выпрыгнула из кабины.
– Эй, ты куда?! – только и успел крикнуть я, но она уже юркнула между домами и исчезла.
А Кацо завершал задуманный им маневр, и МАЗ пятился на ворота своим огромным железным кузовом.
– Партизанэн, стафайся! – вопил Кацо и давил на газ.
Сзади послышался удар, потом скрежет и затем хруст. МАЗ подпрыгнул и вкатился во двор.
– Сейчас я возьму его голыми руками! – прорычал Кацо и скинул с себя рубашку с погонами старшего прапорщика российских военно-воздушных сил. У него были длинные руки, широкие кости и бугристые мышцы. Трицепс не уступал бицепсу по величине. Бледные конечности Веруни обвили загорелую шею Кацо, и она как медуза прилипла к губам моего друга детства.
– Я тащусь от тебя, Колян, – проговорила наконец психопатка, задыхаясь и раздирая в кровь великолепные плечи своими блядскими когтями.
– Кацо, нас окружают, – сказал я и вооружился какой-то железякой, которую нащупал под ногами.
Потом мы дрались с дремучими людьми. Их было много, но все они были пьяные, и мы расшвыряли эту вонючуу кучу, как ветхий хлам. Веруне разодрали кофточку до пупа, и я пару раз припадал к соскам ее крошечных сисек своими разбитыми в кровь губами, пока Кацо добивал противника.
– Съебываем, Колян! – крикнула Веруня, стоя на крыше кабины почиканного дробью МАЗа. – Участковый свет в доме запалил.
Мы экспроприировали бутыль самогона, старенькую двустволку и вязанку вяленой рыбы.
– Веруня, контакт!
Бледная кисть вдавила красную кнопку.
– От винта!
С погашенными фарами мы понеслись по деревне
– А где Натаха? – спросил Кацо, когда мы выехали за околицу и устремились в поля по прямой, как взмах руки, проселочной дороге.
– К тетке пошла, – сказал я и оторвал от связки пахучего леща.
– У нее критические дни, – добавила Веруня и захохотала.
Развалившись в спальнике, распоясавшаяся стерва ворошила непутевую голову моего друга детства своей длинной и тонкой, как прутик, рукой, а босой ногой, вернее большим пальцем босой ноги, ковырялась у меня в ухе. Ее маленькие задиристые сиськи трепыхались на кочках и ухабах российской проселочной дороги.
– Кацо, она ее специально отшила! – крикнул я и открутил лещу башку.
– Да, отшила! А ты уже яйца раскатал?! – хохотала Веруня и тыкала мне в морду своими голыми пятками.
Она совсем спятила, вертелась, извивалась и шипела, как гюрза. Я отшвырнул почти распотрошенного леща, поймал ее ноги и одним движением стянул эти мягкие шерстяные подштанники.
Трусики были узкие и черного цвета.
– Веруня, не посрами провинцию! – закричал Кацо, привстал и, не останавливая грузовик, спустил штаны.
Но эта мегера схватила двустволку и приставила дуло прямо в шею моего друга детства.
– А может вы друг дружке вставите, а? А я посмотрю! – завизжала Веруня.
Но я вдавил красную кнопку, двигатель заглох, и МАЗ резко сбавил скорость. Веруню вышвырнуло из спальника, и она скатилась на сидение. Кацо вырвал ружье, а я разодрал черные трусики. Пахнула бабьим духом.
– Верунь, ну, мы же не извращенцы! – ласково приговаривал Кацо, закручивая руки, верещащей суке. – Ты ж сама Надюху отшила. Значит сегодня твой день. Как говорится, полный эксклюзив!
Я поймал ее спичкообразные ноги и раздвинул.
– Заезжай, Игорек! – призвал меня мой друг детства.
Наконец, я увидел вход и прицелился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74