Так что единственное, что Полярного Барона по-настоящему интриговало сейчас, – это появление загадочного Консула, которому и велено определить цель его «неофициального визита» в Анды. Откуда этот Консул должен был появиться? Из недр Антарктиды, что ли? Или, может быть, во время всего месячного плавания он прохаживался палубами «Швабенланда», ожидая условного сигнала в виде такой же шифрограммы, только врученной лично ему?
Задаваться вопросами по поводу того, почему задание не было определено еще до выхода в море; почему в Германии не названа была хотя бы страна «неофициального визита» и почему его как разведчика лишили возможности освежить в памяти язык да приглушенные временем и конспирацией связи, – теперь уже бессмысленно. Но и единственным оправданием штабистов Гиммлера оставалась разве что исключительная секретность задания, да зависимость его от готовности и воли таинственного Консула.
Едва он покончил со своими диверсантскими умозаключениями, как в каюту постучали, и на пороге восстала графиня Норманния фон Криффер.
– Кажется, вы хотели поговорить со мной, барон? По-моему, вы оч-чень этого хотели.
Несколько секунд Норманния все же дала ему, чтобы он мог обрести дар речи и промямлить что-то более или менее членораздельное:
– В общем-то… Но теперь уже – да.
– Нет, чтобы ответить холодной нормандке со всей пылкостью своей баварской страсти!
Готт грустно улыбнулся. В свое время он и в самом деле каждое появление этой женщины пытался встречать «со всей пылкостью своей баварской страсти». Вот только Норманния неизменно отвечала непреклонностью «холодной нормандки». И так было множество раз.
Она, конечно же, была влюблена: она отважно следовала за ним в вечерние пивные и храбро вступалась за него всякий раз, когда после очередной кабачной потасовки Барон-Дровосек оказывался в полицейском участке. Но как только дело доходило до постели, тут же твердо напоминала, что она, графиня фон Криффер, видит себя только «женщиной у домашнего очага, и ни в коем случае – подругой у костра бродяги».
И трудно было понять: то ли она нежно намекала на то, что в постели с ним окажется только после венчания, то ли пыталась сразить грубым намеком на его хроническую бедность и столь же хроническую бездомность. Единственным «сексуальным» достоинством Норманнии было то, что она никогда не устраивала ему сцен ревности. Его половую связь с любой из женщин она называла обезьяньей страстью, и относилась к ней с той же долей пренебрежительной терпимости, что и ко всякой иной «животной потребности» мужчины.
– Значит, вам известно о радиограмме?
– О радиограмме?! – переспросила графиня, оттесняя Готта вглубь каюты и столь же решительно входя в нее. – Сейчас, в третьем часу ночи?
– Как ни странно. Только что расшифровал.
– Там говорится: «Вы в опасности! Ждите ночного визита женщины! Спасайтесь»?
– Почти дословно. Так вы и в самом деле не знали о ней?
– Как и о вас – в течение нескольких последних лет.
– Тогда почему вы решили, что мне нужно поговорить с вами?
– Не знаю. Предчувствие. И потом, вспомните о моем псевдо – Кассандра!
«Неужели действительно обладает способностью предугадывать, предсказывать? – в который раз удивлялся Теодор фон Готт, хотя знал эту женщину уже немало лет. – Отсюда и прозвище – Кассандра!»
– Но поговорить нам в любом случае необходимо.
– Давно вы так решили?
– Сейчас не время выяснять отношения. И вообще, мир все еще у наших ног.
– Тогда понятно: сия мысль посещает вас с того самого времени, когда увидели меня на палубе и сообразили, что на самом деле под легендой гляциолога Кристины Ордании на судне находится диверсантка Норманния фон Криффер.
– А ведь увидел почти спустя неделю после выхода в море.
– Ничего удивительного: судно огромное. Да и мне больше нравилось наблюдать за вами издали, не афишируя нашего знакомства.
– «Наблюдать издали» в порядочных домах называется «шпионить».
– Хотите, чтобы я высказалась относительно начальника службы безопасности экспедиции, который только к исходу пятого дня узнает, что по судну спокойна разгуливает террористка?
– Меня назначили сюда за два дня до отплытия, не ознакомив даже со списком экипажа и научной команды. Сказали, что этим занимается служба СД. Поэтому я вполне допускаю, что по палубам «Швабенланда» может разгуливать несколько вполне реальных террористов.
– Для разведчика такого уровня, выпускника «Фридентальских курсов», – очень жалкое оправдание, – добивала его Норманния, уже повалив в постель и бесцеремонно расправляясь с брюками.
– Тебе это не напоминает нашу прощальную встречу? – успел спросить барон, предаваясь блаженству ее ласк.
Это было в тот первый и последний раз, когда она позволила себе постельную вольность с ним. Готт понятия не имел, како, был ее опыт в оральном сексе, но что получилось у нее потрясающе – это он готов засвидетельствовать хоть на Страшном суде.
– Можешь считать нашу сегодняшнюю встречу естественным ее продолжением, – промурлыкала Норманния, приготовившись еще раз продемонстрировать свое любовное мастерство.
«Почему же мы не занимались этим все годы нашего знакомства?!» – воскликнул Теодор в тот прощальный раз, когда, после третьего или четвертого захода, Норманния наконец, оставила его в покое.
«Просто я решила, что тоже имею право на свою долю обезьяньей страсти, – мстительно ответила она. – Что же касается уроков, то их я брала у профессионалки вместе с двумя начинающими жрицами любви, которых эта секс-инструктор обучала на муляжах».
«То-то я думаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23