Многочисленные микродатчики и приборы, сорванные со своих мест воздушным потоком, шурша и стрекоча, кружили вокруг голов или ползали по стенам и потолкам. Экран кругового обзора не выдержал межзвездного вакуума, пахнувшего через дыру, и взорвался. Вся вода из него вытекла, превратив стерилизующий мох ковра в грязное болото.
Густой туман ходил волнами, фильтрующая железа под потолком захлебывалась от напряжения, но не могла удалить из помещения избыточную влагу. Конденсаторы-разрядники, оставшиеся без воды, шлепали по дну экрана блестящими хвостами, беззвучно разевали рты и сыпали вокруг искрами. Время от времени кто-нибудь из них, резко ударив хвостом, подпрыгивал, вылетал через разбитый экран и шлепался в мох, разбрызгивая во все стороны мутную воду.
Космоходчики сгрудились в углу. Ангам Жиа-хп возвышался над ними, как всегда спокойный и самоуглубленный, только его лингвист, сидящий на жердочке возле псевдолица, позабыв все правила приличия, хлопал крыльями и испускал воинственные крики.
Первыми пришли в себя механизмы звездохода. Два десятка уборщиков, волоча за собой длинные голые хвосты, выбежали на середину рубки. Ида Клэр мгновенно отреагировала на их появление потрясающей силы звуком, напоминающим визг гравитационной дюзы при резком торможении. Подобрав юбки, бандитесса одним прыжком взлетела в кресло. Испуганные уборщики серыми молниями метнулись к норам. Кресло завозилось, стараясь приспособиться к странно усевшемуся клиенту. Клэр взвизгнула еще менее музыкально и спрыгнула вниз, наступив на лапу спешащему к разбитому экрану оптику. После этого она уже не переставала визжать, составив вместе с воющим в стене бедолагой замечательно спевшийся дуэт.
Оптик, не обращая внимания на отдавленную лапу, разлегся поперек рубки, отгородив друг от друга враждующие стороны. Из его широкой пасти стекала прозрачная слюна, оптик подхватывал ее красным раздвоенным языком и размазывал по основе, где она застывала. Острый гребень на спине мастера подрагивал от наслаждения. Экран рождался на глазах. Вскоре в нем уже плескалась вода, и резвые мальки-конденсаторы начали чертить замысловатые узоры. Оптик попятился к выходу.
Ида Клэр, испугавшись сорвать голос, прекратила визг и сердито сказала своему все еще воющему напарнику:
– Педро, замолчи!
Педро немедленно умолк и лишь временами жалостно моргал, глядя перед собой.
Экран сиренево засветился, стала видна шхуна с толпящимися у правого борта абордажниками и ласковые огоньки звезд, а на переднем плане – торчащие ноги Педро. Собратья по ремеслу успели содрать с них башмаки, и теперь Педро, пытаясь согреться, постукивал голыми пятками друг о друга.
Когда оптик окончательно исчез в проходе, осмелевшая воительница шагнула вперед.
– Что вам здесь надо? – спросил Крыжовский, тоже шагнув ей навстречу. – Чего вы хотите?
– Связать и ограбить вас, – улыбнулась Ида Клэр и вытащила из-за корсажа пару наручников.
Но все же сражение начали не люди. Лингвист, ярко пламеневший на золотом плече Модеста, неожиданно заорал:
– Цукаты! Цукаты! – и, бросившись в чащу Ангама Жиа-хп, вырвал из хвоста блока-переводчика длинное зеленое, словно глаза Лиры, перо.
Обида мгновенно возбудила успокоившегося было переводчика. Он сразу вспомнил, что не вечно служит у древоподобного джентльмена, что некогда звали его Калиостро, жил он тогда в родных джунглях, и мало находилось наглецов, осмеливавшихся залететь в его охотничьи владения.
Он ринулся на обидчика, так что онемевший Ангам Жиа-хп мог только размахивать рукой, пытаясь поймать дерущихся попугаев. Модест с проклятиями подпрыгивал, но достать мечущийся под потолком клубок перьев не мог.
– Взять их! – крикнула Ида Клэр.
Неизвестно, кого она имела в виду, но бандиты поняли ее по-своему. Один из них, пожилой человек в долгополом бархатном кафтане с кружевным жабо и в желтых носках, достав из-под полы моток веревки, двинулся к Стойко Бручу.
– Берегись! – крикнул Дин Крыжовский.
Он сорвал стенку гузгулаторного бокса и, подняв ее двумя руками, бросился вперед. Взметнулись кривые абордажные сабли, воздух рассек дружный визг Клэр и Офирель.
В этот напряженный момент, когда решалась судьба звездоплавателей-конандойловцев, обнаружилось новое лицо, никак не участвующее в суете баталии, но своим неучастием произведшее на пленяемый экипаж особо сильное впечатление. Левый борт шхуны, освободившийся от снующих уголовников, теперь украшала неподвижно-единственная фигура, нелепый рострум, водруженный здесь чьей-то больной фантазией. По всем признакам это был рыболов, терпеливо ожидающий свою рыбу с удочкой в руках. На нем длинный непромокаемый макинтош и фуражка не то путейца, не то лесничего. В неверном свете звезд трудно различить детали, размытые к тому же временем и непогодой. В руках фигуры росло предлинное бамбуковое удилище, леска уходила вдоль борта вниз, в бесконечность. Лица рыболова не разглядеть в мертвой тени козырька, надвинутого почти до носа. Удильщик казался погруженным в глубокий транс, и мелкая рябь событий не тревожила глубин его сознания.
Первым увидел загадочного рыбака Стойко Бруч, с голыми руками метавшийся между двух фронтов.
– Капитан, гляньте, у того субъекта по левому борту сегодня, кажется, рыбный день! Интересно, на что здесь клюет?
– На окрошку из таких ротозеев, как ты, мой мальчик! – Дин Крыжовский умудрился отразить одновременно два удара от себя и от Стойко. Ловко орудуя массивной стенкой бокса, он заставил отступить двух флибустьеров, один из которых, тот, что в желтых носках, тут же споткнулся и сел в отсек гузгулатория с недоразвитой и потому особо вредной пеной.
1 2 3 4 5 6