Однако ж подобные ублюдки ездили и летали, плавали и работали под землей, резали и сверлили, а также производили себе подобных. Это была по-своему мощная, но очень уж нерациональная индустрия.
Как-то, будучи в цехе, "Ваня" оказался свидетелем совершенно дикого события, которое впоследствии воспринимал как рядовое и даже, в какой-то степени, необходимое.
Слесарь-сборщик Витька Булкин, мужик лет тридцати, угрюмой наружности, пользуясь хитроумной оснасткой, без усилия крутил два полуоснования сложной конфигурации, надетые на вал, и пытался их совместить, с тем, чтобы получилось одно законченное основание. Перед ним лежал свежий техпроцесс с двадцатью тремя изменениями, внесенными отделом Полумякина за последнюю неделю. Витька крутил, крутил, задумался, почесал в дремучей макушке, потом быстро схватил огромную киянку с резиновой набойкой и ахнул по новенькому изделию.
- Ты что это? - встревожился "Ваня". - Эй, Булкин, не хами!
- А вот тебе... а вот тебе! - прикрикивал Витька озлобленно.
Когда "Ваня" подоспел, он уже поставил киянку на место и усиленно вытирал мокрый лоб рукавом спецовки.
- У меня да не полезет? Еще как полезет!
После беглого изучения предмета "Ваня" понял, что Витьке удалось невозможное: совместить несовместимое.
До него начал доходить смысл великого назначения человека в мире машин и механизмов.
--------------------------------------------------------------------------
----
Шло время.
"Ваня" исправно посылал на Кольцо отчеты с помощью узконаправленного передатчика. Информация передавалась через систему станций-ретрансляторов. Процесс этот был довольно длительный, и года три "Ваню" не трогали. Давали время на вживание и обрастание связями.
За эти три года "Ваня" досконально изучил современную земную технологию. В его активе было два десятка рацпредложений, говоривших о незаурядности молодого технолога. Он стал лучшим итээром по министерству, а следствием этого явилось его выдвижение в резерв директора: "Иванов" уже котировался на должность начальника отдела.
Его стали называть Иван Иванычем, отчего он смущался. Народ уважал его за эрудицию и скромность, за мягкий нрав, что всегда особенно ценится в крепышах под два метра ростом. В "Ване" было метр девяносто восемь, и двухпудовку он легко выжимал двадцать раз. Левой рукой. После чего объяснял: "Тут все дело в технике". - и уходил играть в баскетбол, где уже приходилось попотеть. Ребята в команде не уступали ему ни в росте, ни в весе.
Связь с Кольцом, наконец, наладилась, но была она нерегулярная и больше напоминала переписку между двумя бюрократами. "Просим уточнить параметр зю в подпункте 3.4.1.5. третья строка сверху". "На ваш запрос касательно параметра зю в подпункте 3.4.1.5 третья строка сверху пятое цифровое обозначение слева после знака равенства ничего нового добавить не имею". И даже такая связь почему-то тяготила "Ваню".
Он попал в тот жизненный ритм и те условия, которые его устраивали. Работу свою он любил и чувствовал в ней большие потенциальные возможности. К общежитию, в котором проживал, "Ване" было не привыкать, поскольку детство и юность, как и все его сограждане, он провел в государственном интернате с куда более суровым режимом. Раньше он и не подозревал, что может быть такое общество, где не будут тебе подставлять ножку или подталкивать в спину, когда ты оступился, а, наоборот, - помогут выровнять крен. Теперь он жил в таком обществе. И потому у него частенько возникали самые что ни на есть вольнодумные мысли. Это было очень и очень чревато, и он это прекрасно понимал.
Но пока работал, не давая поблажки ни себе, ни другим. Вот чего он не любил, так это нарушения технологической дисциплины. "Почему нас бьют японцы? - говорил "Ваня". - Да потому, что если, скажем, на сушку положено 26 часов, вынь да положь эти 26 часов! Ни секундой меньше. И ни секундой больше. Тогда будет и качество, и гарантия. Внятно объясняю?" И, как представитель авторского надзора, самолично браковал внешне годные узлы. На брак у него было какое-то верхнее чутье.
Сложилось так, что на совещания к главному технологу Панацееву обычно приглашался не начальник отдела Полумякин, а "Иванов", ставший на четвертом году службы руководителем группы. Между Панацеевым и "Ивановым" возник личный контакт, особо ценимый делателями карьеры. Это не осталось незамеченным, поползли жиденькие слушки насчет "любимчиков, везунчиков и прыгунков". Когда же, неожиданно для многих, после пяти лег службы "Иванова" утвердили в должности начальника отдела, слушки стали жирнее, ядовитее и масштабнее.
Полумякина, растерявшего всякую квалификацию, спихнули на общественную работу с повышением оклада. Как водится, у него тут же нашлись ярые защитники. Это были, в основном, старожилы, в знак протеста покинувшие отдел. "Ване" пришлось заняться кадровым вопросом.
Начальнику ведущего отдела не к лицу было ютиться в насквозь прокуренном и шумном молодежном общежитии. Из фонда директора, изрядно потрепанного горисполкомом, "Ване" выделили однокомнатную квартиру с видом на площадку отходов производства филиала ВНИИ "Точприбор". Счастливый новосел завез сюда шикарную японскую "жилую комнату", по случаю дороговизны купленную довольно свободно.
Теперь он не знал отбоя от разведенок и матерей-одиночек. Одна из последних, красивая Рита, раскипятилась не на шутку, но "Ваня" воли себе не давал. Он был однолюб. Его тайную любовь звали Наташей. Она работала в конструкторском бюро этажом выше, и при встрече они уже вежливо здоровались. Всякий раз после этого у него начинало бешено колотиться сердце. Затем нападала тоска, потому что Наташа нравилась очень и очень многим молодым людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23