– Он, кажется, очень приятный.
Миссис Карстэрс поднимает брови и говорит:
– Ты поедешь со мной в Бакстон.
– Да, мадам, – кротко соглашается Паркс.
– Я оставлю Стоукер, и они привезут служанку с собой. Сегодня придет человек, чтобы переписать обстановку. Если ты обратила внимание на джентльмена, Паркс, то наверняка запомнила и его жену. Что ты скажешь о ней?
– В первый раз он приезжал один, мадам, а в другой раз у меня был выходной.
– А! Подойди-ка к зеркалу и взгляни на себя, Паркс. Нет, к большому.
Удивленная Паркс идет к зеркалу.
– Ты считаешь, что хороша собой?
Паркс краснеет и говорит:
– Нет, мадам.
– Ты хочешь сказать: “Да, мадам”.
– Да, мадам, – повторяет Паркс и в своем смущении кажется очень хорошенькой.
– Но не умна.
– Да, мадам.
– А ум долговечнее.
– Да, мадам.
Паркс слышала в кухне разговоры о том, что миссис Уэллард очень красива, и раздумывает теперь, относится ли последнее замечание к ней или к миссис Уэллард. А в сущности, кому нужен этот дурацкий ум?
– Как ты думаешь, я была красива в молодости?
– Да, мадам, – спешит ответить Паркс.
– Нет, ошибаешься. У меня была только хорошая кожа. Сейчас кожу можно купить, а в мое время надо было иметь собственную. Это гораздо труднее. Кожу и фигуру; в мое время фигура должна была быть фигурой, а не полным ее отсутствием. Да еще ум, Паркс. Миссис Уэллард, бедняжка, только красива. Но, Боже, до чего красива! Ну а теперь пойди пришли мне Стоукер.
После чего она отбывает в Бакстон, и мы теряем ее из виду.
II
Они приехали в Лондон во вторник, Реджинальд и Сильвия в автомобиле, Элис с багажом – на поезде.
– Мы сможем пользоваться автомобилем в Лондоне, как ты думаешь? – спросила Сильвия.
– Нет, но мы не будем чувствовать себя оторванными от Вестауэйза. Мы сможем заскочить туда в любой момент, когда захотим. Я не знаю толком, как это “заскакивают”, но ясно, что не поездом. Кроме того, мне хочется повести машину.
– Ты уверен, что справишься, дорогой?
– Почти уверен, что не справлюсь, а во вторник посмотрим.
– Конечно, справишься.
Удивительно, думает Реджинальд. Только что она в этом сомневалась.
– Конечно, справлюсь. Хотя не исключено, что, как только мы въедем в предместье, я вдруг почувствую усталость и попрошу тебя ненадолго сесть за руль. А к тому времени как ты сумеешь разминуться со встречным автомобилем, избежать столкновения с фонарным столбом и увернуться от двух трамваев и одного полицейского, я, возможно, уже отдохну и снова поведу машину. Не знаю, чем это кончится. Но надеюсь на лучшее.
Проснувшись утром во вторник, он ощутил нависшую над ним тяжесть. То ли выступление перед публикой, то ли поход к зубному врачу. Ах да, он должен вести машину в Лондон. Не так плохо. Действительно, что ж тут плохого. Даже приятно. Чертовски приятно. Смешно, чтобы взрослый человек, писатель, к которому обращаются за автографами, так нервничал из-за ерунды. Он громко плескался, принимая ванну, энергично растирался полотенцем, пытаясь внести веселье в свои действия...
– Разве ты не голоден, дорогой? – спросила Сильвия за завтраком.
Неусыпная забота, подумал Реджинальд. А вслух ответил:
– Как обычно. – И сердито поинтересовался: – А что?
Разумеется, он справился. Сам. Ну, не совсем сам, думает он. Без подсказок Сильвии, без ее “Прекрасно, дорогой” в нужных местах я бы никуда не доехал. Хорошо было бы всюду брать с собою крошечную Сильвию; носить ее в жилетном кармане; тогда можно было бы время от времени вынимать ее и чувствовать ее тепло ладонью и слышать, как она говорит: “Прекрасно, дорогой”... А потом, конечно если захочешь, снова спрятать ее, когда рассуждаешь в клубе о теории относительности или ведешь тонкий и остроумный разговор, ну, скажем, с Линой или, например, с мисс Воулс...
Проклятье, рассердился Реджинальд. Почему мне в голову лезут такие мысли? А что Сильвия думает обо мне? Мир обратился бы в ад, знай мы мысли друг друга!
Элис и приготовленный чай ждали их в гостиной миссис Карстэрс.
– Привет, Элис, – сказал Реджинальд радостно, как будто только что вернулся с полюса и встретил старого друга.
По счастью, Элис знала, как следует отвечать.
– Добрый день, сэр, – почтительно произнесла она. Когда Элис вышла из комнаты, Реджинальд принялся хохотать.
– Что с тобой? – улыбнулась Сильвия, заражаясь его весельем.
– Я подумал, как бы мы удивились, если бы на мое “Привет, Элис”, она ответила бы “Привет”. Хотя ничего более естественного быть не может.
– Элис никогда бы так не сказала. – Такое предположение задело Сильвию.
– Конечно, нет, но это было бы смешно, – уверял Реджинальд.
Черт, думал он, как же ты не видишь, что это смешно?
Сильвия задумчиво разливала чай... Потом улыбнулась... Потом принялась хохотать...
Как я люблю твой смех, дорогая. Он так же прекрасен, как и вся ты. Как редко ты смеешься со мною вместе, Сильвия. Ты, щедро дарящая мне другие свои богатства. Дай мне свой чудесный смех, любимая, ничто в мире не может сравниться с ним...
Ну хорошо, подумал он, поскольку она продолжала смеяться, в конце концов не так уж это и смешно.
III
Обосновавшись в Лондоне, Реджинальд, естественно, начал задумываться, зачем он приехал сюда. Есть ли у него программа? Вечера как-нибудь устроятся; можно делать все то же, что за городом (то есть выбор невелик), и, кроме того, еще множество всяких вещей. Но что делать утром и днем и в прелестную пору между чаем и вечерней ванной? Насколько легче думать об этом “там”, чем воплощать это “здесь”. Быть сегодня в Англии – в этот день апреля! – так можно мечтать, находясь в Италии, не расписывая подробно свои занятия от завтрака до ленча, от ленча до чая, от чая до ужина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84