Что-то вертится в голове. Но не проясняется. Я сам-то еле-еле живой. Не торопи, дай время покумекать. Кремнев и Без замолчали. Юрка же в это время дико вращал глазами, таращился на друзей, явно не узнавая их, и нес несусветную околесицу. - Я пар-ти-зан. Я все зна-ю. Но вам, га-дам, ни-че-го не ска-жу. Луч-ше я убь-ю вас из ав-то-ма-та... Лобов пытался поднять руки для "выстрела", но у него ничего не получалось. Видимо, и тело его тоже было не в полном порядке. Без хмурился, тер лоб, вздыхал. Было похоже, что светлые мысли никак не хотели посещать его голову. Вдруг он радостно потер руки. - Я вспомнил! - повернулся он к Андрею. - В нем нужно пробудить какое-то очень светлое воспоминание. Если разум его прояснится хоть на миг, считай, что он спасен. - А какое воспоминание? - спросил Андрей. - Теперь думать тебе. Юра - твой друг. И ты должен его знать лучше меня. Так что напрягись, пожалуйста. И ребята, оставаясь в прежних позах, поменялись ролями. Теперь Кремнев хмурился, тер лоб, вздыхал. Но вот он на что-то решился. Андрей подошел к Юрке, тихонечко примостился рядом с ним, тяжело поднял руку, обнял друга и начал ласковым голосом ему вещать: - Жили-были дед да баба. И была у них курочка Ряба. Снесла курочка яичко, не простое, а золотое... "Что он несет? - промелькнуло в голове у Беза. - Какие-то дед, баба, Ряба. Свихнулся тоже, что ли?" Но тут мальчик заметил, как подобие улыбки промелькнуло на лице Лобова. - Не останавливайся! - сказал Без Кремневу, - Кажется, есть просвет. И Андрей продолжил повествование про золотое яйцо. К концу его лицо Юрки прояснилось совсем. Он осмысленными глазами посмотрел на Кремнева и неуверенно произнес: - Андрюха, это ты? - Я, Юрк, я, не сомневайся! - Все как в тумане, ничего не соображаю. Что со мной было? - Да так, немного шарики за ролики заскочили. Ты не переживай. Все мы здесь немного того... Теперь, Юрк, ложись и спи. И приказываю ради Даны: перед сном ни о чем не думай, кроме курочки Рябы. Иначе опять... того... Обычно Лобов терпеть не мог, когда ему приказывали. Поэтому Андрей и добавил "ради Ланы". Почувствовал Кремнев, что из-за этой девочки мужественный Юрка пойдет на. все. Андрей и Без вышли в коридор. - И что это ты ему плел про какую-то курицу? - сразу же подступился к Кремневу Без. - Не понимаю, как у Юрки прояснились мозги от подобной ахинеи?! - Это не ахинея, - улыбнулся Андрей, - а старая русская сказка. Обычно ее в детстве ребятишкам рассказывают. Когда я начал соображать, что бы такое сказать Юрке для прочищения мозгов, то вспомнил про сказки. Вот и решился. Выбрал самую незатейливую, но теплую. Ведь сказка - это детство, мама, бабушка. Андрей застенчиво улыбнулся, а Без помрачнел и выдавал силком из себя: - А мне мама в детстве песенки пела. Я помню. Ты здорово придумал со сказкой... Ночь прошла относительно спокойно. Видимо, предел давления на психику был биополем исчерпан. К утру ребята ощущали лишь небольшое недомогание в теле. Завтрак им привезли прямо в комнаты. Он был тоже обильным, но налегать на пищу друзья не стали, памятуя вчерашнее испытание. Обслуживала их все та же Яка Косовна. Укатив тележку с ' едой, она вернулась снова, распорядившись как прежде: - За мной! Друзья перечить не стали и гуськом поплелись за мужеподобной теткой. Яка привела их к какой-то железной двери, открыла ее и немного мягче сказала: - Проходите. Когда Андрей, шагнувший за порог неизвестного помещения, поравнялся с ней, Яка вдруг шепнула ему: - Держитесь! Кремнев заглянул ей в лицо и увидел то, чего не замечал раньше: темно-серые глаза Яки светились состраданием. Дверь за ребятами тяжело захлопнулась, заскрежетал внутренний замок, и они остались в комнате одни. Помещение было большое, его можно было назвать даже громадным. Потолки высокие, а противоположная от двери стена в полумраке вообще еле-еле просматривалась. - Ну и чо? - спросил Лобов. - Поживем - увидим, - сказал Без. - Но готовьтесь к худшему. Минут пять ничего не происходило. Затем невидимые приборы освещения стали постепенно гаснуть, и, наконец, в комнату пришла полнейшая тишина и темнота. - Я понял, - зашептал Без Андрею и Юре. - Манипуляция номер три - это поддержание эмоционального биополя страхом. Ведь они решили, что мы нормальные, но заболевшие дети нашего измерения. Эта болезнь называется "недо". То есть мы не добираем эмоций. Таких больных здесь все-таки стараются вылечить, правда, чудовищными методами. - А "пере"? - спросил Кремнев, вспомнив определения доктора-попугайчика. - К такому разряду, к сожалению, отнесли Лану. Она перенасыщена эмоциями и даже переступила запретную черту. Лана незаконно общалась с вами, читала ваши книги, не любила питаться страхом. Таких считают уродами, преступниками и относятся к ним соответственно. - Значит, нас сейчас запугивать начнут? -спросил Лобов.. - Выходит, так. А пока давят на психику темнотой. Думаю, что на этом они не остановятся. Цибиус очень любит всяческие ужасы, загнет что-нибудь сверхъестественное. - Держись, братва! - спокойно сказал Юрка. ...Без, Андрей и Юра стояли на широкой площади незнакомого старинного города. На них были надеты холщовые рубахи и штаны из такой же материи. На руках и ногах звенели тяжелые железные цепи. Ребята находились в толпе детей, которые тоже были закованы в кандалы. Перед ними возвышался постамент, на котором стояло богатое, обитое бархатом кресло. В нем восседал грузный краснолицый мужчина. Минуту он внимательно разглядывал детей, потом встал и начал говорить: - Вы - дети еретиков и еретичек. Родители ваши уже давно лижут раскаленные сковороды в аду и варятся в кипящей смоле. Души их никогда не обретут покоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18