- Пожалуйста, уважьте! - хохотнул врач. - У нас такого творчества мешками можно таскать. Быть может, еще что-нибудь прихватите заодно? Ха-ха! Почитать вашим детективам? А?
- Не надо, - сдерживая раздражение, ответил Бова. - Дайте мне то, что писал Куренной.
- Хорошо, хорошо, возьмите. Ничего не понимаю, хоть убейте. Зачем вам вся эта история?
Он принес Григору толстую тетрадь в коленкоровом переплете, а сам, взглянув на часы, начал снимать халат.
- Мне пора, голубчик. Мое время истекло. Больные больными, а дома тоже следует бывать. Иногда. Ха-ха-ха!
Григор попрощался с врачом, доехал до Красной площади. Потом пешком двинулся к Днепру. Сел в уютном местечке за кустами. Внизу мальчишки удили рыбу, весело перекликались теплоходы. Но Григор уже не слыхал ничего. Он раскрыл тетрадь. На первой странице размашистым, спешащим почерком было начертано: "
В Президиум Академии наук".
А немного ниже: "
От гражданина Куренного Андрея-Филипповича".
Затем огромными буквами вразрядку: "
З А Я В Л Е Н И Е"
Дальше текст заявления: "
Хотя меня и считают сумасшедшим, но я таким себя не считаю. Все, что со мной произошло, было в самом деле, а не в воображении. Доказательством этого является мое многолетнее отсутствие на земле и чаша (бокал), прихваченная мною на том свете, куда я внезапно попал. Чашу компетентные органы передали в научные учреждения, а там люди всякие бывают, могут меня оболгать. Чтобы избегнуть лишних разговоров, я пишу вам эти воспоминания. Искренне желаю, чтобы наука воспользовалась ими. Клянусь, что все от начала до конца - правда, то, что я здесь описываю, в чем и расписываюсь.
Андрей Куренной".
...Как сегодня помню, была осень, бабье лето. В ясном небе плыла паутина. Ни облачка. В такие дни хорошо собраться с товарищами, выпить, закусить, покалякать.
Мы и собрались. Мы - это я и мои друзья. Председатель промкомбината Гутя, директор ресторана Вырвикорень, нарсудья Капшук и Кравчина - начальник милиции, мой ближайший друг, замечательный охотник и веселый балагур.
Выпили по одной, по второй, по третьей... Разогрелись. Захорошело. А потом Кравчине клюнула в голову мысль - поохотиться на вепря, то есть дикую свинью. Позвонили в милицию, оттуда пригнали машину, мы нырнули в нее, рванули на Псел. Там густые леса и кабаньего отродья навалом. Их запрещали в то время бить, но тут речь шла не о законе, а о престиже Кравчины. По пути, еще будучи под алкогольным паром, мы консультировались у судьи Капшука - не большое ли преступление свершаем, готовясь укокошить вепря?
Он не долго думая ответил, что по букве закона - это, конечно, гм, гм, нарушение, но если подойти к этому с другой стороны, то...
- То что? - хором пропели мы.
- То окажется, что это - весьма полезное дело...
- Да уж это наверняка? - заорал восторженно Кравчина. - В этом мы будем иметь возможность убедиться нынче вечерком! Ха-ха!
- Не говори гоп, пока не перескочишь! - едко заметил Вырвикорень.
- А еще это полезно для торжества истины, - завершил свои раздумья Капшук, подняв указательный палец.
- Философ! Цицерон! - кричал Кравчина, обнимая Капшука. - Тебе - самую вкусную часть вепря!
- А какая она - самая вкусная? - поинтересовался Вырвикорень.
- Директор ресторана - и не знаешь? - возмутился Кравчина. - Кто же тебя держит на таком месте? Рыло, братцы, мои! Ры-ы-ыло!
- Рыло? Что же там есть? На один заглот!
- Подавишься за один заглот! - засмеялся Кравчина. - У взрослого, матерого секача рыло - ого-го! Тушеное рыло - амброзия, божественная пища! У всякой твари есть свое вкуснейшее место. У слона - хобот, у медведя - лапа...
- Лапа? - удивился Капшук.
- Лапа. Ты не ел медвежатины?
- Не довелось...
- Тогда ты напрасно жил на свете! - авторитетно заявил Кравчина. - Эй, сержант, гони прытче! Чтобы как спутник на орбите машина летела!
- Перевернемся!
- Не имеем права перевернуться! - орал Кравчина. - Мы не завершили дискуссию, а значит - должны удержаться на четырех колесах! На чем мы остановились? Ага, на вкуснейших местах! У верблюда самое вкусное - горб!
- Ты и верблюда едал? - поразился Вырвикорень.
- Ты спроси лучше, кого я не едал! - гордо ответил Кравчина. - Моржа ел, тюленя, акулу, каракатицу, гадюку...
- Гадюку?! - ужаснулся Капшук.
- Именно! Вкуснятина невероятная, братцы вы мои! Огрубишь голову, раздербанишь змею пополам, посыплешь сольцой, заворачиваешь в лавровый лист, затем в капустный лист, после этого - в ямку, где только что прогорел костер. Забросать горящим углем, а позже... Стой! Приехали!
Мы остановились на опушке над Псёлом. Внизу плескались спокойные воды реки, вокруг шумел лес. Между зелеными кронами сосен праздничными нарядами выделялись березы, осины, дубы; на землю падали золотые, червонные, оранжевые листья, ткали под ногами цветистый ковер. Пахло мхом и грибами.
Ребята разобрали оружие, с возгласами вывалились из машины. Кравчина командовал.
- Вы с криками и песнями идите вот так! - давал он указания. - Цепочкой, цепочкой! Да перекликайтесь, чтобы разрыва не было! А я объеду вокруг, перехвачу вас. Буду ждать около Чертовой Вербы. Знаете Чертову Вербу? Там всегда кабаны бродят!
- Знаем! - весело орали охотники, вымахивая ружьями. - Давай шуруй!
Кравчина рванул на машине дальше, а мы двинулись между деревьями, как он и приказал, выкрикивая кто как умел. По правую руку от меня шел Капшук, иногда я видел его фигуру между темными стволами дубов. По левую руку - Гутя. Затем я опустился в глубокую долинку, а когда выбрался, уже никого не видел. Вероятно, ребята обогнали меня.
Я покричал, покричал, поаукал, но никто не отозвался. Где-то далеко эхом катился шум машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134