А просит, чтобы охотник убивал всех, кто под руку подвернется. Сигмон сжал зубы. Он не убийца. Не чудовище. И пальцем никого не тронет, даже того вампира, что случайно забрел так далеко на север. Всыплет ему, конечно, для разума, и отправит домой, в Дарелен. Чтобы сидел и не высовывался. Ведь, судя по повадкам – юнец, младший в роду, что отправился искать приключений на свою серую задницу. А если он двоих мастеров уморил, то так его нужно отделать, чтоб до следующего века не оправился. Но убивать...
Сигмон вздрогнул, вспоминая меч, пылающий зеленым огнем, теплый фонтан крови, что плеснул в лицо... Нет. Больше никогда. Тан подумал – может, его поиски наконец окончены, но тут же придушил в себе надежду. Чтобы не сглазить. Сколько раз так ошибался! И глядя в серое ноздреватое лицо, его сердце в очередной раз обливалось горячей кровью... Нет.
В таверну он так и не вернулся. Отправился сразу в южный квартал, задержавшись только на выходе из городской управы, чтобы взять квиток, подтверждающий, что охотник исполняет поручение городского главы. В городе много стражников. И Сигмон не собирался с ними ссориться.
* * *
Солнце запуталось в верхушках западного леса, и на город мастеровых легла тень. Вечер не стал помехой для мастеров – звон кузнечных молотов разносился по округе тугой волной. Сегодняшнее задание нужно выполнить в срок, и не беда, если темнота опустится на широкие улицы – у горна всегда светло и жарко. Темнота кузнецам нипочем. И птицам.
Черные крылья упруго резали вечерний ветер, заставляя его тихо шептать. Городская ворона, самая обычная, каких двенадцать на дюжину, облезлая и поджарая, как голодающий пес, кружила над южным кварталом города мастеров. Птичьи глаза привычно отмечали мусорные кучи, где можно поживиться помоями, но крылья несли ее все дальше и дальше. Пожалуй, в другое время она бы отправилась на север, к кварталу скорняков, благоухающему сырыми шкурами, где всегда можно чем-нибудь поживиться. Но сегодня вечером не до еды. Она и сама не знала, почему ветер несет ее к кузницам. Но вот внизу мелькнула тень, и птичьи глаза мигнули, на мгновенье наполнившись разумом.
Крылья сложились, и птица камнем упала к земле, словно не ворона, а ястреб. Заложив крутой виток вокруг остроконечной крыши лавки медикуса, ворона вылетела на узенькую улочку, взмахнула крыльями и опустилась на деревянный конек кузницы. Утвердилась на нем, переступила с ноги на ногу и зыркнула в темноту. Очень хотелось каркнуть, но горло вдруг сдавило невидимой силой. Голова сама по себе повернулась в сторону, а черный глаз выхватил из темноты зыбкую тень.
Человек. Затаился на краю крыши, словно голодная рысь на ветвях дерева. Ждет. Под ним зыбко колеблется черный полог темного переулка. Все в порядке. Все идет как должно – ворона знала это наверняка.
Взмахнув крыльями, она тяжело вспорхнула с крыши кузницы и стала подниматься над городом. Осталось только слетать к маленькому неприметному домику на самой окраине, и тогда можно будет спокойно отправляться к помойке в квартале скорняков – на вечернюю трапезу.
* * *
Сигмон осторожно взялся за край крыши и взглянул вниз. Невысоко – всего один этаж. Для него сущий пустяк – как высокая ступенька для человека. Но сколько выгод в таком положении! Тот, за кем ведется охота, и не подумает посмотреть наверх: будет опасливо озираться, с подозрением осматривать темные углы, обходить стороной раскидистые кусты. И никогда не взглянет наверх – люди отвыкли бояться летающих хищников. И вампиры. Сигмон не раз в этом убеждался и потому заранее присмотрел себе местечко для засады.
Быстро темнело, и тан радовался, что предусмотрительно забрался на крышу заранее. На город опустились густые сумерки, и кровосос вполне мог выйти на охоту пораньше, не опасаясь солнечных лучей. Сигмон не мог себе позволить спугнуть добычу, поэтому забрался на крышу маленькой скобяной лавки сразу после обеда и затаился, как мышь под веником. Ни одна живая душа его не заметила, даже сам владелец лавки. Тан давно научился быть невидимым и неслышимым – бродячая жизнь быстро этому учит. И если бы он выслеживал человека, то, пожалуй, и не стал бы забираться на крышу – управился бы и на земле. Но сегодня он охотился на вампира и не хотел рисковать. Слух упырей ничуть не хуже, чем его собственный, а живую кровь они чуют издалека.
Желоб дождевого стока едва слышно хрустнул и Сигмон замер. Медленно отнял руку от желоба. Быстро окинул взглядом место охоты и попытался найти изъян в своем плане. Не получилось. Его чутье просто кричало: все случится здесь – так же, как вчера.
Днем Сигмон прошелся по этой улочке в сопровождении стражи – городские мордовороты нипочем не хотели отпускать приезжего бродить в одиночку по их владениям. Не доверяли. Высмеивали. Ревновали. Но при том сами боялись упыря до холодного пота и не мешали тану вынюхивать след. Они провели его по всей округе, и только тут, у этой лавки, он на миг замешкался. Почуял кровь – так ясно, словно сам ее пролил. Из переулка пахло смертью и жизнью, кровью и тленом. Тан чувствовал след кровососа, да так отчетливо, что, будь он собакой, шерсть у него на загривке встала бы дыбом. Но он не подал виду, что обеспокоен. Просто откашлялся и двинулся дальше. Потом все уладилось просто – тан легко отделался от стражников, сказав, что идет в таверну на обед. Те не стали его провожать, им предстояло обойти весь южный квартал. Сам Сигмон успел даже перехватить жареной колбасы в ближайшем трактире, а потом спокойно вернулся туда, откуда раздавался зов крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20