толстый, с двойным воротом, сшитый из зеленых и красных клочков материи. Ужасен на вид, и одеть его мог только Хасир – торговец из Башмина, иногда заглядывающий в деревню Фараха. Сам Хасир считал, что халат замечательный и не расставался с ним ни на день.
– Хасир! – крикнул подмастерье, подходя к костру. – Хасир, это вы?
Обладатель примечательного халата подался вперед, опустил дубинку и вгляделся в темноту.
– Фарах? Молодой кузнец! Ты ли это!
– Я!
– Хо! – крикнул торговец. – Почтенные, опустите оружие! Я знаю этого мальчишку!
– А я, – северянина. Это он обыграл меня три дня назад в кости! – подал голос один из караванщиков. – Эту бледную шкуру зовут Танвар.
Северянин, державшийся поодаль, услышав свое имя, заулыбался и ткнул себя пальцем в грудь.
– Подходите гости, подходите, – заволновался Хасир. – Садитесь к костру! Ночь на дворе, не след в одиночку бродить в темноте!
Караванщики повеселели, загомонили, наперебой приглашая путешественников присоединиться к ужину.
Танвар и Фарах подошли к костру и разделились. Подмастерье уселся рядом с Хасиром, а северянин сел с другой стороны костра, рядом с знакомым караванщиком. В руках у него моментально появился бурдюк с кислым Башминским вином и глаза его радостно заблестели.
– Каким ветром тебя занесло так далеко от Эшмина? – Поинтересовался Хасир, присаживаясь рядом с подмастерьем.
– Иду в Башмин, – ответил Фарах. – С Танваром. Это друг деда, надо его проводить.
– Уважишь гостя, и тебе почет и ему радость, – согласился торговец. – Вот, возьми.
Он потянулся к сумкам, и добыл из них большой кусок сыра и мягкую хлебную лепешку. Фарах с благодарностью принял еду. Хасир шумно булькнул – рассмеялся. Выглядел он отвратно: толстый, заплывший жиром, с огромной бородавкой на подбородке… Халат едва налезал на его огромное тело. Подмастерье с неприязнью посмотрел на руки торговца. Пальцы – словно колбасы, толстые, безволосые… Таким людям нельзя доверять. Толстым, шумным, показушно добрым. Но сейчас, увы, это единственный знакомый ему человек среди караванщиков.
– Как там поживает Старый Тейрат? —поинтересовался торговец, шумно отдуваясь. – Все чертит буковки?
– Да. Чертит. – Ответил Фарах, надеясь, что в темноте не видно его покрасневших щек. Лгать он не умел. Знал, что так надо, Танвар его предупредил, но ему никогда еще не приходилось так поступать.
– Не смог к вам заглянуть в этот раз. Дела. – Важно сказал Хасир. – Думаю, в следующем месяце доберусь и до Эшмина. Какие у вас там новости?
– Да никаких, – ответил Фарах, жалея, что сел рядом с торговцем. Теперь придется весь вечер врать напропалую, чтобы уйти расспросов. К счастью, подмастерье знал безотказный способ отвлечь внимание торговца от собственной персоны. Этому его научил дед, еще во время путешествия на юг.
– Уважаемый Хасир, как идет торговля? – спросил подмастерье и впился зубами в твердый сыр.
– Торговля? Хо! Дети собак напели главе Башмина, что торговцы хорошо живут! И он снова поднял налог на продажу шкур. А какой тут налог, и так едва-едва отбиваю вложенные деньги!
Хасир возмущенно всплеснул руками и обрушил на подмастерья поток жалоб и причитаний. По его словам торговля шла из рук вон плохо. Он жаловался, что налоги растут, а доходы падают. Что в деревнях не покупают ничего, потому что тоже платят налоги. Что стражники в Башмине окончательно обнаглели и требуют за вход в город аж целую северную марку. Что разбойники совсем распустились и нападают на караваны среди бела дня…
Фарах слушал этот поток торгового красноречия, иногда кивая и не забывая вгрызаться в сыр. Ему не впервой было выслушивать подобные жалобы. Подмастерье знал, что отведя душу, торговец начнет распространяться об упущенных выгодных сделках, валя вину на недобросовестных конкурентов, потом перейдет к неурядицам в семейной жизни, а потом расскажет самые свежие слухи Башмина и его окрестностей. Так и должно быть. Не часто торговцу попадаются люди, готовые его выслушать.
Так что подмастерье спокойно ужинал, временами посматривая в сторону северянина. Тот сидел у костра рядом с караванщиками, довольно посмеивался и выглядел довольным. Видимо все его вещи остались целы. Караванщики затеяли игру в кости, и Танвар принимал в ней активное участие, хотя его запас «южных» слов был не очень велик. Разговаривал он с жутким акцентом, но, судя по всему, ни самого северянина, ни его партнеров по игре, это не смущало. Ловко пользуясь известными словами и помогая себе жестами, Танвар прекрасно общался с караванщиками и, похоже, даже выигрывал. Во всяком случае, погонщики часто костерили его на все лады, пользуясь тем, что удачливый игрок плохо знает южный язык.
Когда время подошло к полночи, Фарах заснул, так и оставшись сидеть на подушке с горбушкой хлеба в руках. Он так сильно устал за день, что ему не помешали ни словоизлияния Хасира, ни ругань караванщиков.
Разбудил его Танвар. Северянин толкнул его в плечо и указал на одеяло, расстеленное у костра. Фарах оглянулся по сторонам и увидел, что все уже устроились на ночлег: кто у костра, кто у быков. Лишь один из караванщиков уселся на край повозки, спиной к костру. Ему предстояло дежурить полночи – охранять сон товарищей.
Фарах улегся на одеяло, уже привычно подтянул под голову мешок и уснул, успев услышать, как рядом устраивается на ночлег Танвар.

5

На следующее утро, караванщики поднялись рано. По холодку, пока благословенный дом Энканаса еще не взошел, они свернули лагерь, и приготовились тронуться в путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10